«Что же дало тебе столько смелости, мой друг?» — подумал он теперь, как множество раз думал об этом и раньше. И теперь, как и прежде, наталкивался на молчание. И чувствовал в себе мучительную пустоту.
Атрет сделал шаг в сторону Рицпы и увидел, как она вздрогнула.
— Халев — хорошее имя, имя, достойное воина, — сказал Атрет, понизив голос от нахлынувших на него эмоций. — Пусть оно останется.
Сказав это, он поднял одеяло, которое лежало рядом с постелью, бросил его Рицпе и вышел.
* * *
Рицпа послушалась Атрета и не выходила за стены виллы. Она предлагала свою помощь слугам в доме, но те говорили ей, что хозяин этого не одобряет. Судя по всему, она находилась на каком–то промежуточном положении между рабыней и свободной женщиной. Атрет избегал общаться с ней, а остальные в доме решили, что будет безопаснее, если и они поступят так же.
Рицпа целыми днями ходила по огромному зданию виллы, как это по ночам делал Атрет. Когда Халев не спал и не хотел есть, она находила какое–нибудь освещенное солнцем место и укладывала малыша на свою шаль. Улыбаясь, она наблюдала за тем, кок он топает ножками, играет, лопочет что–то на своем языке.
Однажды днем она вошла в симпатичную комнату на втором этаже. Ей понравилась эта комната, залитая солнечным светом, проникавшим сюда с балкона. В комнате не было ничего, кроме большой медной вазы, в которой стояла пальма. Рицпа положила Халева на свою шаль в лучах солнца. Малыш повернулся на животик и, поджав пухленькие ножки, стал отталкиваться ими и ползать. Рицпа села рядом и наблюдала за ним.
— Ах ты, маленький лягушонок, — засмеялась она.
Малыш радостно засмеялся в ответ и пополз еще быстрее. Она заметила, что его интересовало, и, взявшись за края шали, потянула ее по мраморному полу.
— Тебе всегда хочется того, что ты не можешь достать, — сказала она.
Халев протянул ручку к сияющей поверхности большой медной вазы. Он снова оттолкнулся ножками, на дюйм приблизившись к своей цели. Крохотными пальчиками он погладил медь, потом заработал ножками еще активнее. Улыбаясь, Рицпа снова взялась за шаль и повернула ее так, чтобы Халев оказался лицом к вазе. Подняв голову, ребенок стал с любопытством смотреть на другого малыша, отражающегося на блестящем медном боку.
— Это ты, Халев.
Он оставил на сияющей поверхности отпечатки своих пальчиков.
Наблюдая за тем, как малыш смотрел на собственное отражение, Рицпа почувствовала, как саму ее охватило острое чувство одиночества. Неужели им так и суждено все время жить здесь и быть отрезанными не только от мира, но даже от остальных людей в этом доме? Она встала, вышла на балкон и посмотрела вниз, на пустой двор. Два охранника возле ворот коротали время, о чем–то разговаривали, смеялись. Несколько рабов ухаживали во внутреннем дворе за растущими овощами.