— Он — сын воина, — сказал Атрет, глядя на ее губы, — и когда–нибудь он сам станет воином.
— Не стоит обучать его этому с семимесячного возраста.
Атрет едва заметно улыбнулся, проведя большим пальцем по гладкой и мягкой коже ее запястья. Потом он отпустил ее руку. Рицпа тут же отвернулась, взяла у Халева кинжал и положила его на столик возле кровати. Халев, лишенный новой интересной игрушки, перевернулся на спину и нетерпеливо закричал. Рицпа тут же вынула из складок своего пояса деревянную трещотку и потрясла ею над мальчиком. Звук трещотки отвлек Халева, но когда она вложила погремушку ему в руку, он немного потряс ее и швырнул так, что она пролетела мимо головы Рицпы.
Атрет довольно ухмыльнулся.
— Да-а, это мой сын.
— Действительно, — сухо согласилась Рицпа, наблюдая за тем, как личико Халева постепенно краснело и он начинал кричать все громче.
Атрет сжал губы. Он снова взял со стола кинжал и показал его Рицпе.
— Он в ножнах, — сказал он, — видишь?
После этого он опять положил кинжал рядом с Халевом. Когда Рицпа снова попыталась отобрать его у ребенка, он схватил ее за руку и повернул к себе.
— Оставь его. Он не причинит этим кинжалом себе никакого вреда. Лучше расскажи мне, что ты узнала за эти два дня.
Рицпа вздохнула, но больше не пыталась забрать оружие у ребенка. Атрет все равно снова даст ему этот кинжал.
— Мы можем отплыть в Рим завтра утром, на рассвете. Сейчас самое главное для нас — добраться до корабля.
— Хорошо, — сказал Атрет, впервые за долгое время почувствовав удовлетворение. Он отправится домой! — Значит, тех денег, что я тебе дал, оказалось достаточно.
— Их хватит только на часть пути, но тебе нечего беспокоиться. Иоанн и остальные позаботятся о средствах на оставшуюся дорогу.
Атрет нахмурился, его мускулы опять невольно напряглись.
— Остальные? Что еще за остальные? — Его глаза помрачнели. — Скольким еще людям ты разболтала о наших планах?
— Двадцать человек…
— Двадцать!
— …отправятся вместе с нами. — Увидев выражение его лица, Рицпа подняла руку. — Сначала выслушай, а потом разрывайся от злости и теряй голову. — Она как можно быстрее рассказала ему об остальных беглецах. Когда же она закончила перечислять всех, кто решился на побег, кроме одного, которого лучше было не упоминать, по крайней мере сейчас, Атрет произнес всего одно слово по–гречески, но такое, от которого Рицпа сначала съежилась, а потом покраснела.
— И мне надо будет охранять этих твоих… попутчиков, — сказал он, сверкая на нее глазами.
— Я этого не говорила. Мы просто будем все вместе.
— Лучше я отправлюсь один.