Въезжаем в провинцию Ланг-шон, где живет нацменьшинство нунг. Во Вьетнаме десятки нацменьшинств. Каждое сохранило свою одежду, обычаи, диалект. Из этого яркого пестроцветия сплетается плотное, как коса молодой вьетнамки, национальное единство.
В августе 1967 года нежное звучание песен народности нунг было прервано взрывом бомбы. В главном городе целый жилой квартал с католическим костелом вместе был стерт с земли, словно мокрой тряпкой.
Встречный ветерок доносит тонкий протяжный писк народного инструмента. Самое хрупкое остается самым несокрушимым — песня.
Мы сворачиваем с изрытого бомбами шоссе и пробираемся по диким ущельям.
Я вспомнила непроходимые тропы Родопов. Но тогда, молодые болгары, мы пришли к пустынным осыпям, чтобы озеленить и оживить их. А теперь мы проезжаем обихоженные, густонаселенные места, превращенные в пустынные осыпи.
И пустыня и сад могут равно сотворяться рукой человека.
* * *
И созидание и разрушение несет в себе человек.
Гул самолета. Ночь вздрагивает, как если бы во сне ее, подкравшись, ударили ножом.
Беспилотный разведывательный самолет крадется по небу. Его радар настроен на человеческие шаги, на сердцебиенье. Он фиксирует твой ускоренный пульс. Некуда деться от щупалец современной техники. Неба нет.
Если нет неба, создавай его внутри себя.
Дождливые дни скандинавского севера. Зябну в августе. Летний холод хуже, чем зимний острый мороз.
Сверхсовременный зал с искусственным освещением. Люди собрались здесь со всех концов света из-за общей боли — Вьетнама.
Странно, что именно Стокгольм собрал их. Сам он не знает войны больше двух столетий.
Когда я наспех пересекаю улицы, идя из гостиницы в Дом народов, город поражает меня одной особенностью: пожилые, еще крепкие люди совершают свои ежедневные прогулки. И таких людей много. Их достопочтенная осанка, их размеренные шаги являются продолжением устоявшейся домовитой уверенности. Тотчас переношусь во Вьетнам и почти не встречаю стариков. Все молодые, все молодые люди, словно решившие во что бы то ни стало не дожить до старости.
В Швеции вот уж которое поколение умирает тихой, семейной, естественной смертью. Наверное, это счастье: вспоминать седовласых родичей, скончавшихся в фамильных постелях. Создается ровный, ритмичный пульс жизни. Аритмия нашего времени тоже ведь убивает.
Но и Стокгольм не очерчен волшебным кругом. Водородные бомбы уже изготовлены и лежат. У северных берегов повышается радиоактивность моря. Нарастают воздушные и автомобильные катастрофы, а также самоубийства. Самое большое число самоубийств в мире в этой благоденствующей стране.