По родине крадучись должен идти…
Порог незнакомый встречает меня.
Вьетнамка чужая под кровлю ведет.
Она, как на сына, глядит на меня
И чаю душистого чашку дает.
И взгляд материнский покоит на мне,
И благословляет в дорогу потом.
Я дальше иду по родимой стране,
Которая вся — мой отеческий дом.
[9]* * *
Поэзия — третья сигнальная система в контакте человека и бесконечности.
Решаюсь все же посоветоваться с Фыонг. Ее маленькая рука волшебницы не раз выводила меня из лабиринта сложных европейско-азиатских взаимоотношений.
О Фыонг держится смутная молва, что она сайгонская принцесса. В сущности, она нечто большее. Фыонг — значит «феникс».
В прошлом году она сама пришла ко мне в отель и заговорила по-французски с чистейшим парижским акцентом, таким чистым, что сразу изменился и тембр, и тон ее голоса по сравнению с тихой вьетнамской, как бы вкрадчивой речью.
— Я врач. Если у вас что-нибудь заболит, позвоните мне по телефону. Я живу тут же, в отеле, номер 357. — И добавила: — Женщины особенно трудно переносят перемену климата.
Тотчас она исчезла, мелькнув в дверях сумкой с красным крестом. Я разглядела ее лишь после ухода в пустоте, оставшейся после нее, словно воздух хранил еще некоторое время все ее очертания.
Низенькая, ловкая, с неуловимым выражением лица, потому что постоянно смеется. Она смеется даже своей походкой.
С тех пор я часто набираю номер 357. Как только почувствую одиночество, как только заноет обида или досада, как только подкрадется сомнение, как только созреет мысль. В ответ на мой звонок Фыонг немедленно пересекает гостиничный коридор и наполняет мою комнату смехом, а меня саму давно забытой радостью: чувствую себя школьницей, которой более опытная подружка шепотом доверяет свои секреты, приоткрывая заодно и все тайны мира.
Фыонг вводит меня в сложнейшие лабиринты Азии.
В прошлом году с ее помощью мне удалось добиться путешествия в недоступные провинции Нам-ха и Тхань-хоа, в Четвертую военную зону. Она рассказала мне, каким должно быть мое предварительное поведение, чтобы вызвать полное доверие занимающихся мной лиц. А оно, оказывается, было очень простым: доказать, что невзгоды в самом деле не пугают меня.
Следуя ее мудрым советам, я удостоилась такого доверия, что едва отбилась от приглашения остаться еще на месяц. Я бы это и сделала, если бы не знала, какая морока и тяжесть каждый гость для военного Вьетнама. Да и нужно было показаться матери, убедить ее, что я пока жива, в чем она в эту минуту сомневается тоже.
Наверно, какую-то существенную часть себя я растратила во время поездки, у меня не нашлось сил тотчас же начать все сначала.