семьи. Мы ждем почти весь день, пока мои ноги не начинают неметь от холода. Под
предлогом сходить в продуктовый магазин, мы кругами разъезжаем по району, чтобы
согреться.
─ Ты думаеш,ь они мучаются? ─ спрашиваю я Мози, дуя на свои руки.
─ Не больше и не меньше всех остальных проживающих здесь, ─ отвечает он мне
угрюмо.
─ Ты чувствуешь себя виноватым за то, что уехал? Не ты сделал этот выбор.
─ Я чувствую себя виноватым за все, Лана. Виноватым за то, что существую.
Я глажу его плечи и наклоняю к нему голову. Он берет мою руку и сплетает наши
пальцы.
─ Думаешь, если мы узнаем о том, что произошло с Бризой, ты сможешь отпустить
немного той вины или станет еще хуже?
─ Я не знаю, ─ говорит он и массирует свои глаза нижними частями своих ладоней.
─ Что мы будем делать, Мо? ─ сейчас не подходящее время спрашивать или добавлять
еще больше груза на его плечи. Но неопределенность убивает меня и мы не можем просто не
знать, куда мы направимся завтра или где сможем в следующий раз получить еду. Он качает в
мою сторону головой и трется губами об заднюю часть своей ладони, пока наблюдает через
ветровое стекло за забытым прошлом, откуда он родом.
Два часа спустя, мы едим очередную еду из цыпленка и тортильи (кукурузные или
пшеничные лепешки со специями), на этот раз в кампании кузенов и еще одного дяди Мози со
стороны отца, который привел с собой свою молодую, беременную жену. Мо и я купили ром и
колы наряду со стаканами и льдом. Воссоединение превратилось в вечеринку и стали
появляться разные соседи. Я согрелась сладким, густым напитком и обнимаюсь с маленькой
кузиной Мози Росарио, которая отказалась оставить меня. Здесь в Ла Несе холодно, а я вижу, что у большинства гостей пластиковые сандалии. Мексиканское болеро играет на заднем
фоне, пока я наблюдаю, как Мози подходит к каждому, отчаянно пытаясь присоединиться и
пообщаться на испанском.
Напитки продолжают течь рекой, а люди продолжают прибывать, пока маленькая
Росария не начинает похрапывать на моих руках. По правде говоря, я не далеко от ее
состояния и положив ее головку на плечо, я направляюсь к креслу в углу.
Притупленный гул толпы кажется немного возрастает. Я слышу чоканье стаканов и
«салют!», но там что то большее, что я не совсем могу понять. Если я задержусь здесь на
продолжительное время, мне придется выучить язык. Я уже прожила целую жизнь не в
состоянии полноценно общаться со своей семьей. Я не повторю эту ошибку дважды.
Насколько это сложно, выучить второй язык? В тридцать лет.
То, что я не смогла перевести, однозначно имеет отношение к Мози, его лоб сморщен, а