– Я бы позвонила кому угодно, включая папу, который мужчина и обязательно бы что-нибудь придумал, – мрачно сказала Алена. – Но если я после того, как сосчитала металлические ступеньки, ничуть не пострадала, то про телефон мой этого не скажешь. Я его проверила уже. Разбился.
– А я с собой телефон вообще не взяла, – покаянно сообщила Лера. – Подумала, зачем он мне ночью.
– Угу. Подумали, – непонятно хмыкнула Алена. – В общем, телефона у нас нет и позвонить мы не сможем. Выход один – сидеть тут и ждать, пока нас хватятся.
– Степа с Антошей утром обнаружат, что нас нет. Но вряд ли они сразу начнут беспокоиться, – сказала Лера. – Потом они, конечно, позвонят Олегу, он примчится сюда, но никому не придет в голову, что мы с тобой залезли в подвал барского дома. Они, скорее, дно реки начнут обшаривать, чем сюда придут.
– Ну, тогда будем ждать понедельника, – Алена зашебуршилась на полу, устраиваясь поудобнее. – Утром эта Марина с косой откроет музей, мы услышим шаги и начнем стучать в потолок, чтобы нас открыли.
– Ты что, – Лера вдруг испугалась еще сильнее, – по-твоему, выходит, что нам тут больше суток сидеть? Без еды и воды?!
– И без туалета, – весело добавила Алена. – Ну что вы как маленькая, ей-богу! Продержимся. Тем более что бутылку воды я с собой захватила, так что не помрем. В общем, предлагаю лечь спать, потому что во сне время бежит быстрее.
– А если он вернется?
– Кто?
– Тот, кто нас здесь запер.
– Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока здесь тихо, темно и безопасно, так что вы как хотите, а я спать.
– Фонаря нет? – уточнила Лера. – А то как-то жутко в кромешной тьме сидеть.
– Фонарь остался наверху, – с сожалением сказала Алена.
Она на ощупь отошла от лестницы, зашуршали коробки с бумагами, заскрипел старый комод, к которому девочка привалилась спиной. Не ориентируясь в темноте, Лера побоялась отходить далеко от лестницы, села тут же, на освобожденный Аленой клочок пола, притулилась к металлическим перекладинам спиной, сжалась в комочек и обхватила руками живот.
Спать не хотелось. В голове метались мысли. Их обрывки никак не складывались в целостную картину. Пытаясь логически рассудить, что делать дальше, Лера соскальзывала на воспоминания о том, как менялось лицо Олега, выслушивающего ее обвинения. Как из расслабленного оно становилось внимательным, непонимающим, не верящим собственным ушам, а потом… жалостливым. Да-да, он не рассердился, узнав, что жена считает его преступником, а пожалел ее, непутевую.
– Бедная ты моя, – сказал он, когда краснеющая и запинающаяся Лера окончательно замолчала. – Как же тебе было страшно все это время! Прости меня, что не смог защитить тебя от всего этого ужаса.