М-р Карлайл прервал ее:
— Положение! Что за положение?
— Эфи хвасталась, что он без пяти минут лорд, каковым он и выглядел. Я видела его всего один раз: я пришла домой пораньше, а он сидел с Эфи. На его белых руках сверкали перстни, а его сорочка была отделана блестящими драгоценными камнями в тех местах, где должны находиться пуговицы.
— С тех пор вы его больше не видели?
— Нет, больше никогда, кроме того единственного раза; думаю, что даже не смогла бы узнать его, если бы увидела. Он встал, сэр, как только я вошла в комнату, пожал руку Эфи и ушел. Статный такой мужчина, почти столь же высокий, как вы, сэр, но очень худощавый; у этих военных всегда такая красивая осанка!
— Откуда вы знаете, что он был военным? — быстро переспросил мистер Карлайл.
— Об этом сказала Эфи. Она его называла «капитаном», правда, говорила, что он еще не капитан, а одним чином ниже. Как же это…
— Лейтенант? — подсказал м-р Карлайл.
— Да, сэр, именно так: лейтенант Торн. В тот вечер, проходя через кухню, он уронил носовой платок, очень красивый. Я подобрала его, но Эфи вырвала его у меня и, подбежав к двери, окликнула его: «Капитан Торн, вы уронили ваш платок». Он повернулся и взял его. Когда он отошел подальше, она набросилась на меня за то, что я пришла и все испортила, и мы поругались. В тот же вечер я видела в лесу и молодого Хэйра, прятавшегося поблизости, словно ожидая, пока уйдет тот, другой. «Она плохо кончит, разрываясь между ними двумя», — подумала я и сказала об этом Эфи, что привело ее в ярость. Не прошло и недели, как случилось… несчастье с бедным папой.
— Джойс, — сказал м-р Карлайл, — тебе никогда не приходило в голову, что Эфи скорее сбежала с этим лейтенантом Торном, чем с Ричардом Хэйром?
— Нет, сэр, — ответила Джойс. — Я никогда не сомневалась, что она с Ричардом Хэйром, и ничто не разубедит меня в этом. Весь Вест-Линн думает так же, как я.
М-р Карлайл не стал пытаться «разубедить ее». Он отпустил Джойс, а сам остался сидеть, рассматривая эту проблему со всех сторон.
Короткий разговор Ричарда Хэйра с матерью вскоре завершился. Он продлился не более четверти часа, поскольку оба опасались появления слуг. И вот, с сотней фунтов в кармане и с горечью в сердце, злосчастный молодой человек снова покинул дом, в котором прошло его детство. Миссис Хэйр и Барбара видели, как он прокрался по тропинке, освещенный предательницей-луной, и вышел на дорогу; обе понимали, что в течение многих лет, а может быть, и никогда уже более, им не повторить прощальных поцелуев, которые они запечатлели на его губах.