Наступила неловкая пауза. М-р Карлайл осознал, что жена прячет от него свое лицо. Он убрал руку с камина, подошел к ней и увидел, что черты ее исказились от нестерпимой душевной боли. Тогда он бережно взял жену за плечо и повернул к себе.
— В чем дело, любимая?
— Ах, Арчибальд, — воскликнула она, ломая руки, и долго сдерживаемые слезы хлынули у нее из глаз. — Теперь ты разлюбил меня?
М-р Карлайл взял обе ее ладони одной рукой, другой обнял за талию и замер, не говоря ни слова и серьезно глядя ей в лицо. Кто бы мог не поверить ему, видя эти полные нежности глаза? Только не Барбара!
— А я-то думал, что моя жена всецело доверяет мне.
— Я верю, верю тебе, ты же знаешь! Прости меня, Арчибальд, — тихо прошептала она.
— Я считал, что должен все рассказать тебе, Барбара. Дорогая, во мне говорила любовь.
Барбара прижалась к его груди, тихо всхлипывая и подняв к нему полные раскаяния глаза; она чувствовала себя удивительно спокойно в его нежных и сильных руках.
— Моя жена! Моя любимая! Сейчас и навеки.
— Не знаю, что мне взбрело в голову. Забудем об этом!
— Гони прочь подобные мысли, Барбара. И давай никогда не будем упоминать это имя, доселе запретное для нас. Пусть же так будет и впредь.
— Все будет так, как ты захочешь. Я всем сердцем хочу заслужить твое уважение и любовь, Арчибальд, — робко добавила она, опустив глаза и покраснев. — Ты знаешь: у меня было какое-то недоброе, ревнивое чувство к твоим детям, поскольку это ее дети, поскольку она когда-то была твоей женой. Я знала, как это дурно, и старалась смирить себя, что мне в конце концов удалось. Я… — она понизила голос, — все время прошу Господа помочь мне полюбить их, как своих, собственных. Со временем это чувство придет, я знаю.
— Все хорошее приходит со временем, если мы искренне стремимся к этому, — сказал м-р Карлайл. — Ах, Барбара, никогда не забывай, что в конце концов душевный покой дается лишь тому, кто стремится искренне и бескорыстно творить добро, как повелел нам Господь.