Когда сиделка сообщает нам, что операция прошла хорошо и Эмили перевезли в реанимационное отделение, лицо Бена светлеет.
– Когда я могу увидеть ее? – спрашивает он; его голос обретает силу.
– Прямо сейчас, – улыбается сиделка, – но ей придется остаться на ночь в больнице, чтобы мы понаблюдали за ней. Это стандартная процедура.
Я звоню тете Вив и сообщаю ей последние новости.
– Оставайся столько, сколько тебе надо, – говорит она.
Эмили просыпается от наркоза, ее рука в гипсе. Я держусь позади, чтобы Бен был первым, кого она увидит. Девочка растерянно оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то.
– Мамочка, – шепчет она.
Бен хватает ее за руку, целует в щечку.
– С тобой дядя Бен. Мамочки тут нет, – ласково говорит он, – но она думает о нас. Она смотрит на нас с тобой, особенно на тебя. Она тебя любит. Я тоже люблю тебя. Ты молодец, храбрая девочка.
– Папочка… – Бен быстро оглядывается на меня и снова поворачивается к ней. Я чуть не плачу.
– Папочка, – повторяет она, пытаясь обнять его здоровой рукой.
Они обнимаются. В его глазах стоят слезы. Бен старается не задеть гипсовую повязку.
– Больше не пугай меня так, ты мне слишком дорога.
Бен жестом подзывает меня. Я целую Эмили в щеку, беру ее за руку и понимаю, как много мне нужно сказать Бену. Передо мной два человека, которых я очень люблю. Они стали моей семьей.
В детском отделении тихо, часы посещений закончились, огни приглушены. Эмили уложили в постель, померили ей температуру и давление. Она устала и то погружается в сон, то выплывает из него.
– Ступай домой, – говорит мне Бен. – Ты устала.
– Что ты будешь делать?
– Останусь здесь. Мне сказали, что я могу спать в кресле. – Он машет рукой на неудобное творение рядом с койкой.
Я беру жакет и сумочку и отчаянно хочу сказать Бену что-нибудь про вечер, но…
– Я провожу тебя до лифта, – говорит он.
Больничный коридор жутковато пуст, лифты в дальнем конце здания.
– Она назвала тебя папой…
В его глазах светится гордость.
– Мне очень хочется, чтобы она чувствовала, что ее любят. Я знаю, что такое жить без отца, а потом еще так внезапно потерять маму. У нее не самый легкий жизненный старт, – говорит он.
– Знаешь, Грейс гордилась бы вами обоими.
– Спасибо. И спасибо за то, что ты приехала.
Я делаю глубокий вдох, замедляю шаг и набираюсь храбрости.
– Я понимаю, сейчас не самое подходящее время для разговора…
– Не надо.
– Бен, прости меня за…
– Не нужно ничего объяснять.
– Надо. Да, надо. То, что ты сказал тогда, было словно шок.
Он поднимает брови.
– Грубый шок.
Впервые за вечер мы улыбаемся.
– То, что ты сказал… для этого требовалась смелость, но… – Мы останавливаемся; лифты уже слишком близко.