Теперь я разговариваю с Джейни и снова поглядываю на него. Мне нравится, что в шестнадцать лет он бросил школу. Как он утверждает, чтобы стать девелопером по недвижимости, ему не нужно учиться, достаточно держать руку на пульсе и не зевать, если подворачивается выгодная сделка. «Полли, я люблю рисковать. Беру ссуду в банке и не нервничаю». До сих пор он находил большую часть своих домов, разъезжая на машине. Он определял выгодное место и стучался в дверь к какой-нибудь простодушной старушке, пустив в ход свое обаяние.
Впрочем, я понимаю, что сделала не самый правильный выбор. Не считая Джейни, я почти перестала видеться с подругами. С его друзьями я тоже ни разу не встречалась. Когда я спрашиваю о них Мэтта, он замыкается. Мама постоянно интересуется, когда я приеду домой, и пишет, что они с папой забыли, как я выгляжу. Тетя Вив живет в Лос-Анджелесе с кинопродюсером по имени Гарет. Она вернулась в Америку после смерти деда Артура. Когда мне исполнилось девятнадцать, у него был сердечный приступ, и он умер через два дня в больнице. Его кончина огорчила тетю Вив больше, чем бабушку Сью. По тому, как она говорила о нем, я поняла, что только отец поддержал ее, когда она вышла из тюрьмы. Мы с тетей Вив регулярно обмениваемся письмами через Интернет. Ей интересно знать все-все про Мэтта, она всегда сетует, что я скупо пишу ей, только то, что я счастлива.
Мэтт не общается со своими родителями. По его словам, они слишком заняты собой, чтобы замечать, что он вообще живет на свете. Все его детство они, как цыгане, переезжали с места на место, поэтому он не успевал с кем-либо подружиться. Про его отца я узнала лишь то, что его зовут Рон, Рон-Гондон, называл его Мэтт, но я видела, что ему больно говорить об отце. Рон был игрок и шулер. Мэтт часто находил под диваном пачки денег. «Я бы получил затрещину, если бы задавал вопросы, – говорит он. – Или что-нибудь похуже. Мама боялась его». Когда я спрашивала, распускал ли его отец руки, его молчание было ясным ответом на мой вопрос.
Его родители встретились в ресторане, где мать работала официанткой. Отец все время ей изменял; он считал себя неотразимым. «Я даю тебе деньги и хороший секс; ты готовишь еду, содержишь дом в чистоте и не возникаешь, когда я сплю с другими бабами».
Когда я спросила его о матери, он и о ней сказал очень мало. «Она толком и мамой-то не была. У нас не было ни домашнего распорядка, ни правил». Я впервые увидела на его лице эмоции, мне захотелось защитить его, я обняла его и баюкала как ребенка.
В своей жизни Мэтт почти не видел любви, и я хотела стать той женщиной, которая изменит это. Хотя, честно признаться, меня устраивало, что у него нет тесных связей с его семьей. Мой последний бойфренд, доктор по имени Джордж, был из более традиционной среды. Его семья жила в Уилтшире в роскошном доме с бассейном и теннисным кортом. Он был сексуальный и обаятельный блондин; я дразнила его, говоря, что в него влюблены все пациентки. Оглядываясь назад, я вспоминаю два случая, когда я с треском опозорилась. В первый раз это случилось на рождественской вечеринке в доме Джорджа, где собралась вся семьи, а также их друзья и соседи. Шампанское там лилось рекой, и после множества бокалов Джордж отправил меня наверх спать, как ребенка, сказав матери, что я неожиданно заболела.