— Какие отношения связывают вас? — Когда Анна хотела добиться своего, она была терпелива как время и настойчива как вода, точащая камень. — Никакие.
— С его стороны — нечто вроде дружбы, — я действительно не знала ответа на ее вопрос и сама отдала бы многое за правду. Анна мне не верила, и я ее понимала — после сцены в госпитале она не видела подтверждения моим словам, а наоборот, наблюдала их полное опровержение.
— Вы хотите сказать, что не знаете — почему тот, кого Вы считаете разыскиваемым убийцей, фактически знает каждый Ваш шаг?
— Да, — не моргнув и глазом, ответила я.
— Не знаете, почему ваши действия известны ему до того, как это становится известно мне и агенту Бьёрну?
— Да, не знаю.
— Возможно, Вы не с нами, Ивана? — С таким же спокойствием Тагамуто загнала бы мне иголки под ногти и наблюдала бы, как я с воем катаюсь по земле, ожидая признания.
— Я хочу только одного — чтобы мне не приходилось вздрагивать каждый раз от мысли, что я буду следующей, кого ваш Хорст превратит в очередное анатомическое чучело, — может, повышать голос в кабинете агента на самого агента было глупо с моей стороны, но то, что говорила Тагамуто, приводило меня в бешенство. Тем не менее, она поняла, что немного перегнула, и пошла почти на попятную.
— Мы прилагаем все силы для того, чтобы вывести его на чистую воду. Вы — наш единственный шанс завершить начатое, поэтому так важно, чтобы между нами было взаимопонимание, — Анна протягивала мне белый флаг так, как могла и умела.
Но верить этому тоже не стоило. И когда она изложила тот план, который должен был сработать для установки ловушки, я поняла, что ни о каком сотрудничестве никогда речи и не шло. С самого начала Анна разрабатывала план, в котором было лишь две фигуры — она и убийца. Все остальные были инструментами, способствующими ее действиям.
Несмотря на холодную ясную погоду, я сидела на небольшой скамейке у замершего на зиму фонтана. Еще весной мне казалось, что моя жизнь настолько тиха и бесцветна, что в ней тускнеют любые краски. А теперь я хотела вернуть те тусклые дни, понимая всю их прелесть размеренности и спокойствия. Я не готова. Я не смогу удержать тот груз, который продолжал увеличиваться, пригибая меня к земле. Больше не хотелось бороться, слишком неравными были силы. Небо было голубым и высоким, как всегда в холодное время года. Ветер изредка гонял по дорожкам какой-то мусор, шурша им и нарушая тишину.
Когда равновесие не восстановить никаким способом, есть только одно решение — заглянуть в себя. Найти то, что способно остановить падение осколков самого себя. И в моем случае это было море. Оно сплеталось в картинку прямо посреди площадки со старым фонтаном. Его волны тихо рокотали, набегали на песок, в котором вязли ноги. Море мурлыкало свою вечную песню и баюкало мечущиеся мысли. Светлое небо опускалось в море и сливалось с ним, так что невозможно было понять — есть ли граница между ними, или ее нет. И, подчиняясь однообразному движению, мысли возвращались на свои места, сознание восстанавливало свою целостность, и откуда-то приходила уверенность в том, что все разрешимо.