Я возвращаюсь к реальности на последних словах ведущего, вновь призывающего граждан к бдительности. Наверно, уловив мой взгляд на окна, за которыми прячутся ночь и неизвестный психопат, Гаспар встает со своего места, чтобы налить мне кофе и подойти, протягивая чашку. Его жест — молчаливое напоминание о том, что я не одна. А это значит, что мне нечего бояться.
— Как прошел день, — задаю я вопрос, принимая из его рук чашку, стоящую на светлом, расписанном цветами блюдце.
— Немного чертежей, немного разговоров о строительных контрактах, — улыбается он мне. На секунду я чувствую, как кровь приливает к щекам. Я предложила ему постричь свой газон, сочтя его безработным. Ведь, кто знает, оскорбило ли его это?
Но его лицо не выражает и тени обиды или задетой гордости. Когда он собирается уходить, и я открываю дверь в темноту, страх поднимает уродливую голову. Мне почти хочется предложить ему остаться, но я молчу, не желая внести двусмысленность своей просьбой в наши отношения. Уже подойдя к ступенькам, ведущим на дорожку, Гаспар оборачивается. Ободряюще касается моих плеч и говорит то, что на самом деле мне хочется слышать.
— Все будет хорошо.
Я верю ему потому, что он наверно единственный, кто может понять меня. Когда я смотрю в его внимательные глаза, почти черные, как грозовые тучи, в темноте, с отблеском света в глубине зрачков, я понимаю, что все это время он находился со мной, чтобы мне не было страшно.
Спустя шестнадцать часов я сижу в небольшом кафе, напряженно сжимая чашку чая и стараясь непринужденно улыбаться человеку, которого когда — то обещала любить в горе и радости. Как получилось, что мы сидим друг напротив друга и пытаемся разговаривать? Да очень просто. Он встретил меня после работы, когда мне было просто некуда отступать, и сказал, что нам жизненно важно поговорить.
Ага. Конечно.
Чем можно убедить женщину, заставить поверить в искренность слов и намерений? Я смотрю в его глаза, которые переполнены раскаянием, как у провинившегося пса, и понимаю — скорее всего, он просто решил, что поторопился уходить, ведь очередная подружка вероятнее всего бросила его ни с чем. И Габриил решил вспомнить про меня.
Он продолжает что-то говорить, объяснять, что ощущает огромную вину. А я смотрю на него, прокручивая в голове несколько лет встреч и совместной жизни. Когда-то Габриил оказался для меня единственной опорой, за которую я цеплялась, стараясь пережить потерю близких. Привычка к человеку — вещь опасная, побуждающая к нелогичным шагам. Она побуждает меня отодвинуть в сторону обиду, стирает с лица настороженное выражение и загоняет в самый дальний угол доводы мозга, отчаянно пытающегося удержать бестолковую хозяйку от опрометчивого шага назад, к старым граблям.