— А это как раз самое трудное! — вырвалось у хозяина. — Вот тот же Уральск: утром — белые, вечером — красные, утром — белые, вечером — опять красные… Как на весах, на каждой чашечке которых по фунту — равновесие, трагическое, я бы сказал, равновесие…
— Переведите, переведите, пожалуйста: трагическое равновесие!.. — произнесла хозяйка, обращаясь к Цветову, и с откровенным восхищением взглянула на мужа, она уже простила ему Рафаэля.
— Но есть сила, способная нарушить… равновесие? — спросил Буллит, его мысль неотступно следовала за Крайновым.
— Есть, конечно.
— Какая?
— Мужик русский… — Крайнов улыбнулся, будто бы все сказанное было и для него неожиданностью. — Тот, кто сумеет склонить его на свою сторону, окончательно склонить, за тем и победа!..
— А мужик, он понимает это?
— Наш мужик — голова, он все понимает!
— И что?
— У России вон сколько лесов — мужик и переселился в леса, дезертировал!
— Не хочет идти в армию… белую?
— Нет, почему же, и в красную не хочет, но идет — боится остаться без земли…
Буллит замер, опустив глаза, его лицо изобразило усталость.
— Но золотые погоны у Колчака, а это, значит, и выучка, и знание стратегии, и опыт?
— Опыт — категория преходящая! — ответствовал Крайнов. — Когда это война гражданская да к тому же длится годы, опыт становится достоянием не только военных.
— Генерала бьет в открытом бою клерк заурядный или такой же заурядный молотобоец?
Крайнов не торопился с ответом, у него было искушение сказать «бьет!», однако в этом была бы уже симпатия к одной из сторон, а он хотел выдержать характер до конца.
— Да, бывает и так… — ответил хозяин, пораздумав. — Не без этого! — добавил он.
— Переведите, пожалуйста: не без этого! — устремила на Сергея свои серо–синие глаза Крайнова.
— Поэтому кроме этих двух фронтов — красные, белые — есть еще третий фронт, — сказал хозяин.
— Мужик?
— Да, мужик, — согласился Крайнов. — И тут каждая из сторон сильна в той мере, в какой ее принципы позволяют ей не пренебречь правдой…
— Каким образом?
Крайнов точно запнулся на миг — то, что он хотел сказать сейчас, требовало раздумий основательных.
— Ася, принеси, пожалуйста, газету, которую оставил Вольский… — произнес он наконец и, дождавшись, когда жена покинет комнату, добавил: — Тут Саша Вольский, однокашник мой, приволок листок, который слепили колчаковские мудрецы под видом газеты советской, — он принял из рук жены просторный газетный двухполосный лист. — Вот видите… «Рабочий край» — газета Иваново — Вознесенского Совета… Все тут на своих местах: и дата, и издатель, и адрес редакции, кроме вот этого аншлага… Нет, вы не туда смотрите, вот здесь… Переведите, пожалуйста!