Она вспомнила смех, донесшийся до нее прошлой ночью, и разговор за ленчем.
— Вы действительно их загипнотизировали? — неожиданно для самой себя спросила она.
Скажи он «да» или «нет», ее презрительное отношение к «подопытным» все равно бы не изменилось, но он ответил иначе:
— Мозг можно заставить делать лишь то, что в нем и так заложено.
«А он умен», — нехотя признала она. И вдруг почувствовала облегчение. Надо внушить Яну желание приехать. И тогда он примчится сюда, слезет с мотоцикла, повернется к ней и крикнет: «Привет, Лиз!». Да, именно так. А если он сделает что-то другое или не произнесет одного из этих двух слов, случится нечто ужасное. Все пойдет не так, мечты не сбудутся… Но он должен, должен приехать. А потом… Ее мысли устремились в будущее: жизнь вместе, кровать, диван, трава, вместе, одни, поляна, Курраджонг… Курраджонг? Но и в «Горном отдыхе» наверняка найдется поляна. Ее глаза обежали поросшие лесом холмы. На ветку эвкалипта прямо над ее головой села птичка и просвистела что-то вроде: «Чистое счастье! Чистое счастье!» Элизабет нервно рассмеялась, и по ее щекам покатились слезы.
Доктор Лернер поднял на нее глаза и кивнул, словно она только что в чем-то призналась. Он напомнил ей их семейного доктора Гарри. Тот тоже всегда с мудрым видом кивал, всегда знал заранее, что ему скажут. И никогда не принимал сказанного всерьез. Что вообще могут врачи? Что они могут сделать с ЭТИМ? Вот один из них сидит рядом и умно кивает.
— Зачем вообще нужны доктора? — воскликнула она. — Что вы можете?
— Я не настоящий доктор, — спокойно возразил он. — Видите ли, наука…
— Я не знаю ни одного настоящего доктора, — резко перебила его она.
Он только пожал плечами, и ее охватило яростное желание шокировать, испытать его. Выпрямившись в шезлонге, Элизабет зло посмотрела на доктора Лернера. Слово, готовое слететь с ее уст, было настолько чудовищным, что им следовало не пугать, а бить наотмашь. Услышав его, он вскочит и убежит. Все человечество сбежит, оставит ее одну… Но ей не хотелось, чтобы он уходил.
— У меня туберкулез, — отчеканила она, вызывающе глядя ему прямо в глаза.
Глаза опустились. Убежит или не убежит?
Он наблюдал за суетой муравьев. Слышал ли он ее?
— Большинство людей приходит в ужас, — насмешливо добавила она.
Уйдет или нет?
— Я знаю.
Ей стало не по себе.
— Откуда?
Он повел головой в сторону отдельного побеленного коттеджа, как бы включив в этот жест и шезлонг, и ежедневный стакан молока, и вообще всю ее жизнь в «Горном отдыхе».
— Нетрудно было догадаться.
— И вы не боитесь?
— Нет, — почти рассеянно ответил он, провожая глазами маленькую группу, направляющуюся к церкви.