На высоком сидении трона, и яблоком хладным в руке,
С вечным взглядом — на весь муравейник — и на куранты часов?
Прощай, принц, ждет меня проект канализации города
И декрет по делам проституток и нищих,
Я также должен обдумать наилучшую систему тюрем,
Ибо, как ты справедливо заметил, Дания — это тюрьма,
Я ухожу к своим делам. Сегодня ночью родится
Звезда по имени Гамлет. Мы не встретимся уже никогда.
То, что останется от меня, не будет предметом трагедий.
Больше ни встретимся мы, ни простимся,
Теперь навсегда мы на разных с тобой островах,
И между нами забвенья вода. И слова.
А что они могут, что они могут, принц?
1967.
Мы партизаны
в лесах халтуры.
Кульчицкий.
1
Ты, Кульчицкий?
Ты откуда? Здравствуй!
Встреча через годы, не пустяк.
Есть же где-то
череп твой
лобастый
И крупнокалиберный костяк?
Дух твой был велик, не только тело.
Глубоко разведку мы вели.
Как ты рано, глупо
бросил дело
Главное для нас. И для земли.
Не обидно ли? Ну помер если бы
Ты поздней, от водки, от болезней,
Как и все, как спекулянт любой.
Но не взятой
Высота поэзии
Так и остается
За тобой.
Ты лишь вспыхнул… Так от спички
Сера вмиг отскакивает вспять.
Что вы, чушь!
Да это же... типичный
Фортель Мишкин, розыгрыш опять.
Никогда я в смерть его не верил,
Знавший — как он пишет, спорит, спит.
И как пошлости необходимой мерой
Разбавляет моих тропов спирт.
Чтобы он пропал на поле боя,
Мишка? Нагл, удачлив и умел?
Непохоже на Кульчицкого такое,
Чтобы т а к он оплошал,
Не сделав дел.
А дела его — всех выше, истинней —
Вскинув горн, по-новому трубить.
Было делом для него
Единственным:
Первым нынешним
Поэтом быть!
2
Холодина... И поземка вроде манки.
По Полянке бродим мы, по Якиманке,
По Казачьему, по Кривоколенным,
По голодным улицам военным.
Мы беспечны, как легкие йоги.
Через Каменный мост сами ноги
Нас несут.. Вдруг взносящийся, режущий
Вопль сирены воздушной тревоги
В мрак и сырость бомбоубежища
Загоняет нас порой по дороге.
Нас, крамольных, и торжественных, и шалых.
Мы с эпохой на ты, мы грубы.
Вдоль по голой шее драный шарф
Намотал ты, как вокруг трубы.
Как аэростат — в сфере морозной —
Круглая маячит голова,
И литаврами — стихов слова.
Так шагаешь ты, глазастый, рослый,
Михаил Кульчицкий, наш главарь.
Только денег ни гроша, и голод
В нас так юно, вдохновенно горд!
И вот в своем собачьем полушубке
В пустой ты шествуешь Литинститут.
Жмот кассир,
Но ты басишь, не шутки,
Снимая валенок, обмотки жуткие
Разматывая, наглец:
«Ночую тут...»
И тот, пугаясь, дает стипендию,
И в баре— барствуем мы от души,