Первый раз в жизни глухарь не мог взлететь, когда хотел. Изо всех сил он тянулся клювом к вершине, чтобы ухватиться хотя бы за хвоинку. Поляна была совсем близко, но слабость расползалась по крыльям, и они все слабее били по воздуху. У глухаря сработал кишечник, хотя он не хотел этого. Он не хотел всего, что с ним происходило, но был бессилен. Глухарь в последнем усилии попытался уцепиться за развилку одной лапой, потому что другая отказала, но лес вдруг перевернулся и стряхнул его с себя вниз, спиною в снег…
* * *
Игорь не помнил, как выстрелил. Что произошло до выстрела, он помнил — поднялся оглушенный из кустов, осмотрел ружье и загнал новый патрон в ствол. Потом отхлебнул из фляги, его сразу вырвало, и он долго вытирал рот снегом.
Потом он шел по лыжне и ни о чем не думал — весь мир заключался в облупленных носках лыж, по очереди выдвигавшихся вперед. Он еще ощущал соленый запах порохового дыма, колючий удар в лицо, поэтому мелькающие обрывки мыслей не могли собраться воедино. Одна лыжа стала забирать в сторону, и он наклонился, начал поправлять ремешок. Внезапный шелест откуда-то сбоку больно отдался в голове — будто над самым ухом заработал насос. Он оглянулся и увидел в воздухе мелькающий черный силуэт.
Игорь машинально вскинул ружье, но, чтобы не стрелять в деревья, наставил ствол в ближайший просвет между верхушек. Скоба дернулась, больно ушибив пальцы, а через секунду в тот же просвет выплыл глухарь.
Игорь не понял, почему глухарь вдруг замер и раскинул неподвижно крылья — видеть его так было непривычно, словно самолет остановился на лету. И только когда глухарь начал судорожно цепляться за вершину сосны, с треском сшибая ветки и осыпая хвою, только тогда сердце у Игоря замерло, а потом вместе с глухарем оборвалось в снег. Он догадался, что это — дело его ружья.
Глухарь упал в сугроб бесшумно — юркнул и исчез, как бильярдный шар в лузе. Игорь бежал, выдирая ноги сначала из проваливающейся лыжни, потом из снега, и все еще не верил, что наконец убил его. Чтобы глухарь не опомнился и не улетел, он на ходу стал перезаряжать ружье. Но когда подбежал, то передумал и принялся душить его.
Горло у глухаря на ощупь напоминало шланг, туго набитый крупной галькой. Игорь долго стискивал его, но крылья свисали неподвижно, и он отпустил немного. Глухарь захрипел — воздух выходил из его легких. Игорь завозился дрожащей рукой, отыскивая нож, но лишь толчки крови отдавались в пустых пальцах.
В это время позади раздалось торопливое шарканье лыж, и знакомый голос сказал:
— Не дави, он готов уже.