Размышления его прервала секретарша.
— Жариков сейчас сам позвонит, — сказала она. — Спрашивал, нет ли на этом судне оленины килограммов десять, желательно без костей. А это — из театра…
Хвостов развернул лоскуток бумаги — и сразу забыл о теплоходе с фруктами, о Жарикове, о его машинах — он узнал почерк старого приятеля, театрального актера.
— Никого не пускать, со мной не соединять, — приказал он в селектор секретарше.
Давно он ждал этой записки. Хвостов ощутил в коленях легкую радостную дрожь. Он дотянулся до холодильника и достал бутылку датского пива.
Отдохнув в кресле и выкурив хорошую сигарету, Хвостов решил наконец заняться бумагами. Хотя он и сознавал, насколько это важная работа, однако не всегда понимал суть некоторых приказов. Вот например «об опущении в ресторане потолка на 1 м 50 см» за подписью заведующего отделом треста. Этот заведующий раньше работал в управлении местной промышленности, потом в управлении рабочего снабжения, потом в управлении связи — отовсюду его увольняли. Но затем снова ставили почему-то на ответственную должность. Придя в трест, он затеял «коренную реконструкцию предприятий общепита с целью уменьшения их энергоемкости для обеспечения экономии». Сколько вреда может принести человек, если он не на своем месте… Хвостов представил, как тот писал свое указание — сжал в щепоти дорогую авторучку, надул щеки, брезгливо оттопырил нижнюю губу, — и ему вдруг стал ясен приказ. Надо — и все, и не рассуждайте — нам сверху виднее!
В кабинет вбежал растрепанный Крутиков:
— Сухову забрали!
— Как?
— На слет — она же передовик, орденоносец!
— Так я и знал… — Хвостов потер ладонью лицо. — Кто же для банкета горячее готовить будет?
— Можно из другого ресторана пригласить — хотя бы из «Елочки». Там Слободян у них.
— Этого позора мы не допустим, — встал Хвостов. — Сам в цех пойду.
Он снял пиджак, вытащил из сейфа белый халат и твердо взглянул Крутикову в глаза:
— Посмотрим, на что мой диплом годится!
…На кухне он прежде всего обошел все плиты, как сделал бы каждый опытный мастер, и спросил примолкших поваров:
— Мясо готово, не пробовали?
— Чего пробовать, — ответил старый Корнеич, — известно, варится, пока от костей не отстанет. И бульон куриный — когда желтенький…
Он поправил на животе фартук и отошел от окна, где не спеша перекуривал:
— Если все пробовать, к вечеру в дверь не пролезешь. А ко мне друг из Уэлена прилетел, дома выпить-закусить полагается.
Где-то Хвостов читал, что лучшая в мире кухня — китайская, ее главное достоинство — соусы и специи. Он расставил поваров по-новому, сам встал на подливки. Их в ресторане готовилось не много: гарниры в основном поливались маслом или мясным соком. Но в такой день полагалось по высшему классу.