Руки чешутся свернуть кому-нибудь шею, а точнее одной редкостной суке. Домой ехать я пока не решался, опасаясь, что сорвусь и натворю дел, о которых потом придётся пожалеть, поэтому направился я в офис.
Охранник на входе в офисный центр удивился столь позднему визиту, но ничего мне не сказал. Оказавшись в своём кабинете, я первым делам набрал Рея, моего заместителя, и потребовал найти Курта, парня, которому доверил доставку письма для Кристы. Я совсем не удивился, когда спустя полчаса мужчина мне сообщил, что не может найти его. И ничему меня жизнь не учит. Ведь кому как не мне знать, что в этом мире безоговорочно верить нельзя даже себе. Однако, я снова наступил на старые грабли, доверив столь ответственное дело постороннему.
Эту мерзость, которая была выдана за моё письмо, я выучил наизусть, прочитав раз десять. Не нужно большого ума, чтобы понять кто за всем этим стоит. Оливия. Вот ведь сука! А я? Как можно быть таким идиотом?
Только вот как не крути, а я по уши в дерьме. Криста убеждена, что эту гадость писал я и вряд ли её теперь можно в чём-то разубедить.
Сердце в груди заныло от тоски и безысходности. Ошибки. Бесконечное количество моих ошибок привело нас к тому, что мы имеем, и я с потрясающей последовательностью совершаю новые. Зажмурившись, я издал невольный стон. Перед глазами так и стояло лицо Кристы, её глаза, полные ненависти и отвращения, а потом выворачивающей на изнанку боли. «Господи, родная, знала бы ты, как я люблю тебя. Как бесконечно сожалею о многом», — настойчиво билось в сознании.
Мне было жутко от осознания реальности. Было не просто решиться на эту авантюру с «подругой» Кристы, но я искренне надеялся, что она, прочитав моё послание, услышит меня. Постарается меня понять и, может, даже когда-нибудь простит меня. Ведь целью этого мерзкого, на первый взгляд, поступка было показать ей сущность этой твари. Заставит задуматься обо всех остальных, кто окружает её, поверить содержимому папки. А ещё, так я надеялся сбить эту стерву Оливию с толку.
А в итоге только всё усугубил. Оливия теперь знает о моих истинных чувствах и мотивах, больше нет смысла пытаться ввести её в заблуждение. В глазах Кристы, я конченая мразь. Это непередаваемое, невыносимо-мерзкое чувство — понимать, что вызываешь у любимой женщины лишь отвращение и ненависть. На мечтах о будущем с Кристой можно ставить крест. Я даже не могу, как должен бы сделать любой в данной ситуации, просить, нет, молить её о прощении. Слишком опасно. Для неё. Сердце стонало в груди, а душа билась в агонии, требуя отмщения тварям, разрушившим