— Мама, мама, цветок! — воскликнул Петька и вывел ее из задумчивости.
Она приостановила коня и взглянула в ту сторону, куда показывал ручкой сын: па солнечной полянке возле старого, когда–то обгорелого, а теперь рыжего теплого валежника поднялся невысокий голубой подснежник. Юля сняла Петьку с воза, и они подошли к валежнику.
— Посмотри, какой красивый! — сказала Юля сыну, осторожно сорвала цветок с зелеными листочками, понюхала его и подала Петьке. — Столько живу на свете, а никак понять не могу: как цветок может вырасти и зацвести в такой холод? Лед, снег кругом, а он, подснежник, уже цветет и пахнет этим холодом и первым теплом земли…
Они отошли от валежника, осмотрели проталинки посреди почерневшего, в шелухе и обмерзшей хвое снега, но подснежников больше найти не смогли.
— Видать, ты счастливым будешь, мой мужичок. Юля взяла на руки довольно тяжелого сына, поцеловала.
— Я буду сильным, — возразил Петька, — буду сам дрова колоть.
— И сильным будешь, — успокоила его Юля и сказала скорее себе, чем сыну: — Но и сильному и слабому тоже еще счастье нужно.
Петька, разумеется, не понял ее, снова уселся на дрова, держа в руках цветок, а конем теперь правила Юля
Когда они выехали из леса, сырого, с густым запахом смолы, на просторное бело–серое поле, Юля далеко на дороге увидела мать. Она шла им навстречу, видимо, не могла их дождаться и пошла встречать.
Лед на дороге расползался, ломался под санями на куски, и Юля опять стала бояться засесть где–нибудь с дровами. Она старалась направлять коня на сырые травянистые места, по которым полозья скользили легче.
Подъехали к невысокой, с темным, морщинистым лицом матери, в старых, растоптанных валенках и новых галошах, в ватнике и теплом платке. Она сошла с дороги, сказала:
— Надо было не нарубать столько.
— Привезем, вот и будут, — возразила Юля, но коня не остановила, лишь встряхнула вожжами, чтобы шел веселей.
И Юля и мать были невысокие, темноволосые, с небольшими прямыми носами. Юля во всем походила на мать, когда–то пригожую, стройную женщину. Казалось, и судьба их была одинаковой, только Юлин отец не бросал их, он рано, очень молодым, умер. Но вот обе живут одиноко.
— Я думала, что вы засели где–нибудь. Вон как поздно, а вас все нет, — сказала мать, идя за санями.
Я уже и корову напоила, и свиньям, и курам корму дала
— Верно, засели немного, — промолвила Юля.
— А я помогал дядьке Миколе поднимать сани, — похвалился Петька.
— Живой, воробей? — усмехнулась бабушка, она за это время привыкла к Петьке, полюбила его. — Не замерз?
— Нет.