Знак Потрошителя (Удовиченко) - страница 124

Я искренне, от всей души желаю этой паре счастья. Мне кажется, они идеально дополняют друг друга. Оба молоды, красивы, умны. Правда, насколько можно судить, Бэрил небогата и не принесет мужу приданого. Но сэру Генри это и не нужно, его состояния хватит, чтобы обеспечить семью. Они будто созданы друг для друга. Однако Степлтон почему-то недоволен. Он не показывает этого явно, но всякий раз, видя влюбленных вместе, хмурится и старается отозвать сестру.

Надеюсь, биолог не станет чинить паре серьезных препятствий. Впрочем, думаю, Бэрил такова, что, если брат и попытается запретить ей замужество, она не послушает. Взгляд ее пронзительных черных глаз выдает натуру страстную и непокорную.

Мисс Бэрил очень красива. Это не английская красота – неброская, бело-розовая, как яблоневый цвет. Скорее, типаж ее внешности можно отнести к средиземноморскому. Так выглядят прекрасные итальянки. Смуглое лицо с правильными чертами, большие черные глаза, тонкий, с едва заметной горбинкой, нос, полные яркие губы…»

– Это описание тебе никого не напоминает? – спросил Дан. – Все же внешность неординарная и необычная для Англии.

Настя пожала плечами:

– Может, совпадение?

– Слишком много совпадений, – пробормотал Дан, перебирая листы. – Читай дальше.

– Собственно, тут немного осталось. – Настя пробежалась взглядом по записи, продолжила: – «Она высока, стройна, изящна, и вместе с тем ее фигура отличается великолепными женственными формами. В общем, можно сказать, что мисс Бэрил – идеальная красавица. Ее даже не портит маленький недостаток. Увечье, полученное в детстве, которое стало бы, возможно, признаком ущербности для другой девушки, у мисс Бэрил воспринимается, как милая особенность…»

Настя замолчала.

– Ну? – поторопил Дан. – Что за увечье? Это ж особая примета!

– Все. Больше на странице ничего нет.

Вошел Сенкевич, неся поднос с чайником.

– Потряси своего Уотсона, – обратился к нему Дан. – Пусть припомнит, что за увечье было у Бэрил Степлтон.

Сенкевич поставил чайник на стол, уселся в кресло и погрузился в размышления.

– Почему-то у меня вся эта история как в тумане. Сейчас… сейчас… попытаюсь.

Сенкевич старательно рылся в сознании доктора, а оно, как назло, выдавало то дело об апельсиновых зернышках, то расследование по поводу Союза рыжих. И непонятно было, то ли это память Уотсона, то ли самого Сенкевича, который любил Конан Дойла. Наконец он напрягся, ухватил нужную мысль и с изумлением произнес:

– У Бэрил Степлтон не было фаланги на мизинце.

Платонов присвистнул. В ответ Сэр Генри поднял брыластую голову и со всей возможной деликатностью гавкнул. От этого звука заколыхался призрак под потолком. Сэр Генри оглянулся на хозяев и гавкнул еще раз. Настя прислушалась: