– Ну почему? – протянула Настя. – Бабушки же вот заговаривают от пьянства.
– Это обычный гипноз… – Сенкевич замер, пораженный простой мыслью, потом приказал: – Садись, капитан. Действительно, можно гипноз попробовать.
Платонов опустился на стул, поводил рукой перед его лицом, вытащил хронометр.
– Расслабься, смотри только на часы. Сейчас я начну считать. Когда досчитаю до пяти, ты уснешь…
Но капитан и не подумал засыпать. Сенкевич попробовал еще раз, снова призвал расслабиться. Платонов заверил, что он расслаблен, как вошь на солнышке. Однако еще одна попытка загипнотизировать его закончилась фиаско.
– Слушай, а тебя разве в твоем этом ФСБ на устойчивость к гипнозу не проверяли? – догадался наконец спросить Сенкевич.
– Проверяли, конечно. Я абсолютно невосприимчив к любым видам психологического воздействия.
– А какого х… х… хороший вопрос, говорю: зачем ты тогда все это затеял?
– Так я магию просил, – пояснил Платонов. – Ты сам в гипноз вцепился.
– Могу спиритический сеанс провести! – рявкнул Сенкевич. – В прошлый раз заодно и Холмса вызвал. Правда, ты совсем вырубился.
– Нет, спасибо. – Капитан скривился. – Мало того, что отключишь меня, ты ж с того света еще десяток малахольных духов достанешь.
Платонов вкратце рассказал о новом подозреваемом и вместе с Настей удалился.
Сенкевич продолжил рыться в бумагах Уотсона. Здесь были груды листов, покрытых неразборчивым почерком. Вздохнув, Сенкевич выдвинул верхний ящик стола. Он тоже был набит записями, сверху лежала небольшая книжка в потертом переплете из телячьей кожи. Когда-то золотая, а теперь едва заметная надпись на обложке гласила: «История британской короны». Сенкевич раскрыл книгу наугад и убедился, что она действительно содержит длинные и скучные родословные августейших особ: кто когда родился, кто на ком женился. Он собрался уже убрать потрепанный томик, но обратил внимание на свернутый вчетверо, изрисованный схемами, исписанный мелким почерком листок, использованный в качестве закладки. Что-то в чертежах показалось знакомым.
Сенкевич развернул бумажку и присвистнул: это были расчеты по системе Брюса, такие же, какие и он делал для построения портала. Только формула была дополнена одним коэффициентом.
Он просидел над бумажкой несколько часов и наконец пришел к выводу, что неизвестный путешественник по Междумирью использовал гораздо более точную формулу: коэффициент явно был поправкой на миры-двойники, а расчет позволял с меньшей вероятностью ошибки определить точку времени и пространства, в которую нужно попасть.
У Сенкевича даже дыхание перехватило, когда он понял: эта бумажка – ключ к Флоренции 1928 года и одновременно способ отправить Платонова с Настей домой. Неужели наконец их скитания закончатся? Он попытался сделать нужный расчет по формуле, но руки задрожали от волнения, в голове поселился туман – казалось, забылась даже таблица умножения. К тому же место силы, точка ухода, все равно пока не было известно.