У Яэ перехватило дыхание, и она схватила руку цыганской девушки, как если бы ей стало дурно.
— Как велик ваш муж, — сказала она Асако, — что за великолепный мужчина!
Асако думала о своем муже как о «милом старине Джеффри». Она никогда не оценивала его форм и подумала теперь, что восхищение Яэ довольно-таки дурного тона. Однако она восприняла это как неловкий комплимент, сказанный плохо воспитанной девушкой, которая не умела сделать ничего лучше. Цыганка-компаньонка наблюдала сцену с многозначительной улыбкой. Она понимала, какого сорта восхищение Яэ.
— Разве не жаль, что они должны надевать купальные костюмы, — продолжала мисс Смит, — это так некрасиво. Посмотрите на японцев.
Дальше, вдоль по берегу залива, купались несколько японцев-мужчин. Они сбрасывали свою одежду на песок и бежали в море, не имея на теле ничего, кроме бумажной полосы, обвязанной вокруг бедер. Они прыгали в воду, подняв руки над головой, с диким криком, напоминая собой колдунов дикого племени, призывающих своих богов. Море сверкало, как серебро, вокруг их красно-бурых тел. Их торсы были хорошо сформированы и сильны, а ноги, уродливые, как у карликов, скрывались волнами. Поистине они представляли художественный контраст с полинявшими голубыми купальными костюмами иностранцев. Но Асако, воспитанная в строгих идеалах монастырской скромности, сказала:
— По-моему, это отвратительно; полиции следовало бы запретить этим людям купаться без костюмов.
Пыль и солнце во время поездки в автомобиле, постоянная боязнь, как бы они не наскочили на какую-нибудь растерявшуюся старуху или на неосторожных детей, вызвали у нее головную боль. Как только Джеффри вернулся, она объявила, что хочет пойти в свою комнату.
Так как головная боль продолжалась, ей пришлось отказаться от намерения танцевать. Она ляжет в постель и будет слушать музыку издалека. Джеффри собирался остаться с ней, но она не хотела и слышать об этом. Она знала, что ее муж очень любил танцы; она думала, что рассеяние и блеск будут приятны ему.
— Не флиртуйте с Яэ Смит, — улыбнулась она, когда он поцеловал ее в последний раз, — а то Реджи будет ревновать.
Сначала Джеффри скучал. Он не знал большинства танцующих — деловых людей из Йокогамы по большей части или иностранцев, остановившихся в отеле. У женщин были наглые лица, тусклые волосы, они надели платья, дурно сшитые, лишенные стиля и прелести. Мужчины были толстые, тяжелые, с одышкой. Музыка — устрашающая. Она производилась роялем, ачелло и скрипкой в руках трех японцев, не заботившихся о мотиве и такте. Каждый танец был, очевидно, рассчитан ровно на десять минут. Когда эти десять минут истекали, музыка прекращалась, не закончив начатой фразы или даже такта, и движения танцующих внезапно сменялись неподвижностью.