Реджи вошел в комнату с Яэ Смит. Его манеры указывали на необычный подъем и возбуждение.
— А… Джеффри, развлекаетесь один?
— Нет, — сказал Джеффри, — у моей жены болит голова, и эта музыка прямо ужасна.
— Пойдем выпьем, — предложил Реджи.
Он увел их обоих с собой в буфет и потребовал шампанского.
— Выпьем за наше собственное здоровье, — объявил он, — и за много лет счастья для всех нас. И за то, Джеффри, чтобы вы прогнали прочь ваш английский сплин и сделались приятным соломенным вдовцом, в руки которого я предаю эту молодую леди, потому что вы можете танцевать, а я не могу. Мой вечер закончен.
Он провел их обратно в бальный зал. Там, с низким поклоном и помахиванием воображаемой шляпой с плюмажем, он исчез.
Джеффри и Яэ танцевали вместе. Потом они отдыхали вместе; потом танцевали снова. Яэ была низкого роста, но танцевала хорошо, и Джеффри приспособился к маленькой партнерше. А для Яэ было истинным наслаждением чувствовать, как этот громадный и мощный гигант склоняется над ней, как тенистое дерево; быть почти поднятой в воздух его руками и скользить по полу на кончиках пальцев с легкостью сновидения.
Какие странные оргии — наши танцы! Для критического ума какое странное противоречие между ними и нашими овечьими бесстрастными собраниями! Это архаический пережиток жертвоприношения девушек племени, ритуал, дошедший до нас из туманной дали времен, подобно культу рождественской елки или пасхального яйца; только с той разницей, что значение тех позабыто, тогда как смысл танцев прозрачен, очевиден. Девушки, чистые, как Артемида, женщины, строгие, как Лукреция, переходят из объятий в объятия мужчин, едва известных им, при прикосновениях рук и ног, с перекрещивающимся дыханием, при звуках музыки афродизий[30] или фесценнин[31]!
Японцы замечают, и не совсем неразумно, что наши танцы отвратительны.
Невинная девушка, без сомнения, да и невинный мужчина тоже думают о танце как о красивом гимнастическом упражнении или как об игре вроде тенниса или лапты. Но Яэ не была невинной девушкой, и, когда музыка оборвалась со своей возмутительной резкостью, это пробудило ее от чего-то похожего на гипнотический сон, в котором она потеряла все ощущения, кроме сознания прикосновения рук Джеффри, его тени, покрывающей ее и неумолчного ропота своих желаний.
Джеффри оставил свою даму после второго танца. Он поднялся наверх, чтобы взглянуть на свою жену. Он нашел ее мирно спящей и потом вернулся в большой зал опять. Заглянул в буфет и выпил второй бокал шампанского. Он чувствовал, что начинает развлекаться.