— Если леди так грустно, — начал он, получив накануне соответствующие предписания от Фудзинами, — зачем леди остается в этом доме? Переменить дом — переменить заботы, говорим мы.
— Но куда могу я уйти? — беспомощно спросила Асако.
— У леди есть хорошенький дом на берегу реки, — напомнил Танака, — леди может ждать там два месяца, три месяца. Потом придет весна, и леди почувствует себя опять совсем веселой. Даже я в зимнее время чувствую в душе печаль. Это часто бывает так.
Быть совсем одной, избавиться от ежедневных обид и жестокости — это уже само по себе было бы счастьем для Асако.
— Но позволит ли мне уйти мистер Фудзинами? — спросила она боязливо.
— Леди должна быть смелее, — сказал советчик. — Леди не пленница. Леди может сказать: я ухожу. Но, может быть, и я сумею уладить это дело для леди.
— О, Танака, пожалуйста, пожалуйста, сделайте это. Я так несчастна здесь.
— Я найму повара и горничную для леди. А я сам буду сенешалем!
Мистер Фудзинами Гентаро и его семья пришли в восторг, услышав, что их план так хорошо приводится в исполнение и что они могут так легко отделаться от стесняющей их родственницы. «Сенешалю» было сейчас же поручено присмотреть за подготовкой дома, в котором еще никто не жил с тех пор, как он переменил владельцев.
На следующий вечер, когда Асако разостлала два матраса на золотистых циновках, зажгла огонь в квадратной жаровне и обе девушки легли рядом под тяжелыми ватными одеялами, Садако сказала кузине:
— Асако-сан, я думаю, вы не любите меня теперь так, как любили прежде.
— Я всегда люблю тех, кого я полюбила раз, — сказала Асако, — но ведь теперь все переменилось.
— Я вижу, ваше сердце меняется быстро, — горько сказала кузина.
— Нет, я пыталась измениться, но я не могу этого. Я старалась стать японкой, но не могу даже изучить японского языка. Мне не нравится японский образ жизни. Во Франции и в Англии я была всегда веселой. Я не знаю, смогу ли быть когда-нибудь веселой опять.
— Вам следовало бы скорее быть благодарной, — отвечала Садако сурово. — Мы спасли вас от вашего мужа, человека жестокого и развратного…
— Нет, теперь я уже не верю этому. Мой муж и я, мы всегда любили друг друга. Это вы, люди, стали между нами и разделили нас коварной ложью.
— Как бы то ни было, вы сделали выбор. Вы захотели стать японкой. Вы никогда уже не можете быть англичанкой снова.
Фудзинами гипнотизировали Асако этой фразой, как гипнотизируют курицу чертой, проведенной мелом. День за днем она звучала в ушах, устраняя всякую надежду убежать из страны или получить помощь от ее английских друзей.