Хлопает выстрел. С ним паром подымается дым… Попал — лежит!
Я бросаюсь, как зверь. В такие минуты всегда дичаешь. За уши я поднимаю крупного, матерого зайца. Ого! Вот это удача!
Переваливая гору, я задыхаюсь. От долгой и быстрой ходьбы стало жарко. Останавливаюсь передохнуть. Кругом — роскошный простор. Один за другим ступенями тянутся к туманному югу длинные, синеватые хребты гор. Далеко за ними, как головы сахара, угрожают и манят неприступные гольцы-таскылы.
В глубокой, как ковш, котловине я делаю привал. Сбиваю с горелого пня боярскую шапку снега, сажусь и вытаскиваю свой альбом.
Немножечко я художник. Я остро люблю краски. Меня настраивает запах терпентина и макового масла. Тогда мне хочется проглядеть насквозь природу и увидеть в ней недоступное для простого глаза. Но это редко — в часы досуга.
Сейчас, в очарованной тишине, шуршит по картону карандаш. Красные серьги висят на кусте калины. Из снега показывается полевой мышонок, перекатывается пушным клубочком. Откуда-то вспархивает на сушину зеленый дятел. Дробно срываются в тишине рассыпающиеся стуки. Вдруг я резко вздрагиваю… Сзади стоит человек. Он точно вырос из-под сугроба.
Человек добродушно смеется. Это охотник-шорец.
— Э-э, знакомый! Василий Семенович!
Его желтое, смуглое лицо все в морщинах. И глаза, как морщинки, — узкие щелочки. На подбородке седой клочок волос… С его древнего и лесного лика на меня глядит Восток…
Я протягиваю папиросу. Он берет охотно. Не снимая лыж, присаживается на корточки.
Василий Семенович — старый и знаменитый медвежатник. У него и сейчас за плечами винтовка на сошках. В граненый ствол ее свободно входит мой палец. Старик одобрительно кивает на зайца.
— Убил? Ха-ха… Хорошо!..
С любопытством Василий Семенович смотрит на мой рисунок. Он остро приглядывается и вдруг громко и довольно хохочет.
— Узнал, Василий Семенович?
— Все, все узнал! Ха-ха! Это — Буринда! Это, с правой руки, Мулук. По левую — Торбалык-Су.
Су — это по-шорски вода. Но… Торбалык?.. Я вскакиваю от осенившей меня мысли.
— Как Торбалык? Приток Буринды?!
Василий Семенович кивает утвердительно:
— Ага! Ага! Старые люди так звали, наши, шорские люди. А русские — Торбалык Теей зовут..
Так вот оно что! Значит, мой план безымянной разведки действительно план Буринды. Какое великолепное открытие!