— Папиросы, портной, едет!
Девушка хохочет. Очень доволен и иностранец, улыбаюсь и я.
— Проспект! — объявляет кондуктор.
Здесь мой «Олимп»!.. Со смутным чувством беспокойства вхожу я в стеклянные крылья вертушки у входа. В кармане еще раз нащупываю два последних полтинника.
— Вид, вид прежде всего! — думаю я. — Безмятежность, уверенность и чуть-чуть любезной наглости!
Первая — говорит, что ты при деньгах, второе — что ты гражданин со значением, а наглость… она почти всегда сопутствует в этих местах первым двум.
Ресторан расположился под цементными сводами в низких арках, словно в сточной трубе.
Перекресты табачных вихрей, шляпы и головы и столкновения лакеев. И вулкан оркестра, визжа, грохоча, извергается вверх, прямо в нависшие своды. Истошный рай!
В мои планы отнюдь не входило тотчас же занять себя столик и, бросив таким образом якорь, лишиться одного из полтинников.
Словно приглядывая место, проталкиваясь, извиняясь, я последовательно обхожу все закоулки гудящего зала.
Синяя шляпа с красным пером — где ты, мой маяк?!
Я занимаю столик на самом бойком месте — там, где лестница в гардероб.
— Бутылку пива, — говорю я официанту.
Рядом со мной уселись трое. Один с угловатым, точно из желтого камня, обитым лицом. Другой расплывшийся, чавкающий, вперемежку борода и мясо. Третьего, сползшего со стула, я не вижу за снопом бутылок.
…Краски передо мною линяют, шумная бестолочь становится скучной.
Время идет, а ее все нет и нет! Двенадцатый час. Дьявольщина, хоть за голову хватайся!
Неужели надул еврей? И пиво мое на исходе, и в мозг оно бросилось мрачным дурманом.
Но вот я срываюсь, со стула. Там, за шумным валом входящих, болтаются красным фонтаном перья. Вихрем я проношусь между столиками и направляюсь твердо к рампе, к огненному султану на синем черепе шляпки.
Она стоит спиной и разговаривает с подругой.
Я прямо, с ходу, говорю над ухом:
— Ниночка Шустрова?
Она с испугом оборачивается и вздрагивает.
Мне запомнились синие жилки на хрупких висках под нелепым взлетом окрашенных перьев.
Замедли я темпы своей атаки — и все пойдет прахом, — она попросту убежит! И я беру ее под руку с небрежной усмешкой. Она идет сразу, безвольно. Уже улыбается.
Мой второй полтинник и вторая бутылка пива!
— Здесь я не Нина, — говорит она тихо, когда мы усаживаемся. — Откуда вы знаете мое имя?
— Меня послала к вам ваша подруга, которая торгует на базаре…
— На базаре? — испуганно переспрашивает она. Недоверчивый взгляд обыскивает мое лицо. Она смотрит уже враждебно. Минута… и она бросается в толпу…
Все пошло прахом! Щеки мои пылают… Я бреду к выходу. У лестницы я вдруг замечаю Нину. Она сидит за столиком. К ней наклонился какой-то человек. Глазами она указывает ему на меня.