— Возможно, — говорит он. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Разве гей не должен сочувствовать? В ту минуту, когда он объявил, что гей, я планировала использовать его, заменяя Катин. — Возможно. До сих пор не могу поверить, что он был с тобой все это время, — он улыбается, видя выражение моего лица.
— Ты, правда, только что сказал это?
Он кивает.
— Может быть, этот парень и любит хороших сучек, но ты переступила тонкую грань между привлекательной сучкой и психом. Ты даже умудрилась провалить отношения с его дочерью. Скорее всего, он планирует бросить тебя и забрать ребенка.
— Ни в коем случае. Я не позволю этому случиться.
— Чему именно? Потере мужа или ребенка?
Я кусаю внутреннюю сторону щеки. Разве не очевидно, что я имею в виду мужа?
— Он не поверит в то, что я внезапно стала супермамой. Он видит меня насквозь.
Сэм выгибает бровь.
— Он не бросит меня. Он думает, что я распадусь на кусочки, если он уйдет.
— Это так ты хочешь удержать его? Манипулируя его эмоциями?
Я пожимаю плечами.
— Я стараюсь об этом не думать, честно.
— Да, и это очевидно. Почему тебе просто не дать ему уйти? Ты сможешь найти кого-нибудь другого.
У меня появляется неудержимое желание ударить его по лицу. Но вместо этого я прикуриваю одну из своих тонких сигарет.
— Я никогда не отпущу его. Я слишком сильно люблю его.
Сэм улыбается мне и вырывает сигарету из моих пальцев, туша ее об гранит.
— Никогда?
— Никогда, — повторяю я. — Никогда в жизни.
Сэм указывает на меня пальцем.
— Это не любовь.
Я закатываю глаза.
— Да что ты знаешь о любви? Ты же гей.
Глава 20
Прошлое…
Папочка называет меня своей правой рукой. Наверное, я должна быть польщена, но на деле к моему платью будто прицепили значок позора. Все знают о его строгой политике не приводить членов семьи в компанию, поэтому мое неожиданное появление озадачило и шокировало других сотрудников. Отец завербовал шпиона? Он планирует сократить штат компании и использует меня, чтобы докладывать, кто как работает? Они начинают рыться в документах, когда я прохожу мимо, делая вид, что заняты гораздо больше, чем на самом деле. Некоторые очень мило ко мне относятся, надеясь добиться моей дружбы и защитить свою работу, в то время как другие ведут себя открыто враждебно. «Зачем она здесь?» — этот вопрос преследует меня во всех коридорах, куда бы я ни пошла. Это унизительно. Но что еще более унизительно, это размер моего кабинета. Помимо отцовского, мой кабинет — самое желанное помещение во всем офисе. Одна из стен полностью стеклянная: из кабинета открывается прекрасный вид на деловую часть Форт-Лодердейла. Если встать справа лицом к океану, то вдалеке можно увидеть здание, где работает Калеб. Прежний владелец кабинета, которого все в «OPI» любили, был уволен за неделю до моего появления. Он работал в компании двенадцать лет и заслужил офис, который в итоге достался мне. На металлической табличке на моей двери вполне можно было написать жирными розовыми буквами «Титулованное Отродье». Я зарабатываю в пять раз больше, чем в банке. Внешне моя привилегированная жизнь просто прекрасна. Но внутри, под блестящим внешним фасадом я сломлена.