. Ланц не стал изображать сострадающих вздохов, а лишь передернул плечами: «Бывает», что странным образом напряженность сняло.
— Мне, — сообщил сослуживец, смотря в сторону, в недро полыхающего очага, — шестнадцать лет назад тоже довелось… поглядеть на эту часть нашей службы, что называется, изнутри. Какой-то ублюдок ночью швырнул в окно факел. Мерзко было, скажу… Главное, что я до сих пор так и не знаю, за что и кто это сделал.
— То есть как? — переспросил Курт ошарашенно. — Всеобще известно, что ни одно покушение на представителя Конгрегации за последние тридцать лет…
— …не осталось безнаказанным. Верно. Это — общеизвестно.
— Стало быть, это неправда?
Ланц пожал плечами, одаривши Курта снисходительной усмешкой, и вздохнул:
— Как посмотреть… Того, кто поджег мой дом, взяли; допрашивали и казнили — как и принято за покушение на инквизитора, живьем и над углями. Однако дело в том, что он не имел против меня, как это принято говорить, «ничего личного», а был нанят кем-то, но вот кем, осталось неизвестным — слишком тот грамотно скрытничал.
— Может, он врал? Пытался избежать наказания, думал — смягчат?
Сослуживец усмехнулся снова — так, что у Курта свело зубы.
— Поверь, после того, как я спрашивал, если у него оставались еще силы врать — ему можно было б в ноги поклониться за стойкость. Так вот и думай, как полагать, — наказан был посягавший на жизнь следователя или нет… А ты теперь, стало быть, огня шугаешься? — спросил Ланц внезапно, не меняя тона, и Курт вздрогнул.
— Откуда ты это взял?
Сослуживец засмеялся, пихнув его кулаком в бок:
— Абориген, я все-таки следователь, кое-что соображаю. Ты уходишь из архива, когда начинает смеркаться, свечой ни разу не попользовался, когда идешь по коридору — мимо факелов проходя, делаешь шаг в сторонку, сейчас сел подальше от очага, хотя в доме у меня, надо сказать, не жарко. Когда Марта поставила на стол светильник, ты отодвинулся и косился на него все время ужина. Я все раздумывал — к чему б это; теперь понятно.
— Не говори никому, — кисло усмехнулся Курт, отведя взгляд. — Засмеют.
— Буду нем, как могила! — торжественно заверил тот и на следующий день в подробностях проболтался Райзе.
* * *
Зима прошла муторно и скучно. Бруно все так же продолжал исчезать неведомо куда, Курт все так же занимал себя изучением архива; теперь вечера в доме Ланца стали довольно частым явлением — ни от одного приглашения он не отказывался: во-первых, при всей своей бесцеремонности Дитрих был все же интересным собеседником, а во-вторых, вкупе с пирожками матушки Хольц эти ужины помогали неплохо сэкономить на пропитании…