. А
secundo — я уже говорил, что сострадаю каждому, кто оказывается в твоем положении. К этому меня тоже обязывает мой долг инквизитора. А еще мне жаль четверых молодых парней, которые помешали тебе своим существованием, и их, Маргарет, мне жаль гораздо более — они виновны разве лишь в глупости, однако за такое обыкновенно не убивают. Ты все еще не поняла? Ты здесь не за то, что вздумала поклоняться кому-то, кому не поклоняюсь я. Мне все равно, кто и как проводит свое время, пока его вера не вступает в противоречие с Законом. И это не блажь Конгрегации — при любом государственном устройстве и любом правителе, в любой стране есть несколько непреложных правил, которые не должны меняться по первой прихоти. Одно из этих правил гласит: не отнимай жизнь.
— Вот как? А что намерены сделать ты и твои… собратья?! — почти выкрикнула Маргарет. — Будь последователен в собственных убеждениях!
— К сожалению, мне придется это сделать. Это приходится делать по всему миру многим судьям, чтобы сохранить справедливость. Это — если говорить о высоких материях. А если сказать проще, то — чтобы другим было неповадно. Для назидания в том числе. Я ответил на твой вопрос?
Маргарет всхлипнула, все-таки не сумев удержать слезы, опустила голову, ткнувшись лбом в плечо; Курт стоял неподвижно и молча, пока, вновь с усилием подняв взгляд, она не спросила тихо:
— Значит ли это, что мне не избежать… — голос снова осекся и снова упал до едва различимого шепота, — что я в любом случае…
— Попадешь на костер живой? — договорил Курт; она зажмурилась, закусив губы, и медленно кивнула. — К сожалению для тебя — да. Это первый суд над особами подобного общественного положения, и он должен быть показательным — ad terrorem ceterorum[203]. Всем троим предстоит высшая мера.
— Ты откровенен…
— Если ты хотела не откровенности — для чего требовала встречи со мной?
— Уже не требую, — все так же шепотом отозвалась Маргарет. — Я услышала достаточно.
— А я — нет. Ты обещала назвать имя, — напомнил Курт. — Таков ведь был уговор?
Она не ответила, отведя взгляд в сторону, и он повторил — тихо, но настойчиво и жестко:
— Имя.
— А если нет?
Это едва прозвучало, произнесенное одними губами, тихо, как ветер; Курт шагнул ближе.
— А если нет, — тоже понизив голос, ответил он, — я сменю на твоем допросе одного из следователей. И когда за тебя возьмусь я, поверь, ты возблагодаришь свою темную богиню, когда, наконец, будет оглашен и исполнен приговор — даже такой.
— Господи!.. — простонала она надрывно, и Курт кивнул:
— Самое время… Имя, Маргарет.