— Синьора! — маэстро поцеловал воздух в трех сантиметрах над моей рукой. — Я восхищен! В столь юном возрасте вы ведете такое сложное дело! Позвольте мне числить себя среди страстных поклонников вашей красоты и таланта!
Я беспомощно оглянулась на Гвендолен — она явно наслаждалась ситуацией и не собиралась приходить мне на помощь.
— Маэстро, спасибо, что пришли к нам сегодня вечером. Я… — господи, что ему говорить-то? Пожирает меня глазами, даже страшновато как-то! — Не будем мешать дамам, прошу вас пройти со мной в кабинет, там удобнее будет поговорить о музыкальном сопровождении благотворительной недели. Пара концертов, может быть? Или небольшой камерный оперный спектакль?
Маэстро Сольферини вновь завладел моей рукой, я постаралась ее отнять, и, подобрав юбки (а что делать? Если мне приходится выходить в зал ресторана, любимыми кожаными штанами уже не обойтись!), повела его в сторону лестницы на второй этаж. По видимому, маэстро принял приглашение в кабинет за прямое согласие на все, и на лестнице попытался обнять меня за талию. Я с трудом ускользнула, не переставая при этом оживленно болтать, долетела до двери кабинета и распахнула ее.
— Господин Редфилд!
К счастью, Норберт сориентировался и пошел навстречу маэстро, протягивая руку для пожатия.
Маэстро не перестал пожирать меня глазами, но вынужден был перейти на темы деловые. Посидев с ними еще минут десять, я удостоверилась, что разговор наладился и ушла к себе.
Господин Сольферини на этом не успокоился, и продолжал пылко мною восхищаться при каждой встрече, присылал букеты и даже позволил себе однажды дополнить очередную дюжину роз коробочкой с безделушкой.
Безделушку я вернула, но вынуждена была, скрепя сердце, согласиться на прогулку — может быть, прохладный октябрьский воздух у реки охладит и пылкого маэстро?
Пока не охладил.
Однако коробочка навела меня на воспоминание — я ведь находила подобную в том сарае, в котором меня заперли в Косом Треугольнике. А где же она? Я и не вспоминала о находке после того, как оттуда выбралась!
Футляр с кольцом нашелся в кармане кожаной куртки, которую я с того дня не надевала — пришлось ведь платья носить. Я открыла его и стала разглядывать кольцо, не прикасаясь к нему. Довольно крупный аквамарин, тонкая серебристая оправа. Ничего не изменилось. Коробочка обтянута синим бархатом, внутри — белый шелк. На крышке изнутри, на белом шелке — золотая печать мастера, мелко, имя не разобрать. Сила по-прежнему чувствуется, но… вот вроде как было с тем бульоном, пахнет не так. И не так, как в прошлый раз, а еще и не так как надо, я отчетливо это чувствую.