— Ну, ладно, он рассчитывал, что вы свернете шею. А почему тогда не добил? Ой, простите…
— Вот не могу тебе сказать, почему же он меня не добил, — хмыкнула я. — Могу предположить, что они с баронессой решили осчастливить своего шефа телом еще живого, но хорошо упакованного врага. Ну, а раз так, им надо было уносить ноги.
— Понял, хотя все равно не понял. А зачем понадобилось девочку утаскивать?
— Идем уже, — разозлилась я. — Не на бал собираешься, хватит наряжаться. Завтра все расскажу, если будешь себя хорошо вести.
Подозреваю, что из меня не получится успешный полководец атакующей армии. Не говоря уже о том, что я считаю войну совершенно безответственной тратой ресурсов. Но вообще, не понимаю, как можно не лезть самой в пекло, а посылать туда других? А потом всю остальную жизнь просыпаться, когда во сне видишь их обгорелые трупы?
Видимо, полководцы обладают более устойчивой психикой.
Но вот зато армию отступающую я бы вывела с полей сражений с блеском.
Вот и сейчас, за четыре часа подгоняемая мною Оливия собрала самое необходимое для себя и Марии, разбудила сына, велела ему сложить вещи, пресекла поток вопросов, оставила все необходимые распоряжения дворецкому и в девять утра готова была к чему угодно.
Мария сидела на кровати в своей спальне, отчаянно зевала и капризничала, как только может капризничать невыспавшаяся маленькая девочка. Я села в кресло рядом с ней, взяла ее за руку и спросила:
— Ты уже знаешь, почему нам нужно отсюда уходить?
— Нет, — ее личико скривилось, и из глаз снова потекли слезы. — И мадемуазель Галлен куда-то делась, а я не хочу без нее уезжать.
— Ночью на мадемуазель Галлен напали враги.
— Настоящие? — слезы мгновенно высохли.
— Еще какие! Они ее стукнули по голове и хотели украсть тебя.
— А кто их победил?
— Я их победила. А теперь мы все — ты, твоя мама, твой брат, мадемуазель Галлен и мы с моим помощником — отправимся в столицу.
— Потому что там враги нас не достанут?
— И поэтому тоже. А еще там тебя научат пользоваться твоей магической силой, чтобы ты была настоящим магом.
— Это надо долго учиться? А в кондитерскую за пирожными мы пойдем? Я ни разу в жизни не была в кондитерской! А знаешь, — она подвинулась ко мне и прошептала на ухо, — я долго-долго болела, и даже говорить не могла, и ходить. А потом пришел господин в черном, и щелкнул пальцами, и я сразу выздоровела. Только он мне все равно не понравился. И мама велела никому никогда про него не рассказывать. Но тебе ведь можно?
— Мне точно можно, — кивнула я. — А чем он тебе не понравился?
— У него глаза… злые и будто бы пустые. Как будто там внутри ничего нет, а иногда вдруг раз — и выглядывает кто-то страшный. А эти враги, которые напали и хотели меня украсть, это он их прислал?