Колт вспомнил.
— Вы ругались в коридоре, — сказал он.
Феб распахнула глаза и кивнула.
— Толкались. Это Энджи начала. Миссис Хобб нас разняла. Чёрт.— Она посмотрела в сторону. — Я совсем забыла. — Феб снова повернулась к нему. — Энджи плакала и кричала, но больше плакала. Она словно сошла с ума. Её отправили домой.
— Ты плакала.
Он помнил. Он увидел, как она стояла около своего шкафчика с покрасневшими от слёз глазами, и проводил её до класса. На свой урок он опоздал. Во время обеда он рассказал Морри, но тот уже слышал о драке от кого-то другого. После уроков они заставили её дождаться окончания футбольной тренировки, чтобы подвезти её до дома. Колт даже вспомнил, как сажал её в свою машину. Феб молчала, она так и не сказала, почему они подрались. Феб могла быть такой: держала всё в себе — черта характера, ставшая для него слишком длинным кошмаром. После этого Энджи просто перестала приходить. Феб была подавлена. А потом в город переехали родители Джесси, и Феб подружилась с ней и с Мими, а Энджи стала лишь воспоминанием, как часто происходит с девочками-подростками.
— Я всё ещё не понимаю. Почему эта записка появилась сейчас? — спросила она.
Теперь ему нужно было попросить её о невозможном, и этой просьбой разорвать на части.
— Ты помнишь кого-нибудь из школы, с того времени, любого... учителя, ученика, уборщика, постоянного посетителя в баре — любого человека, который казался неравнодушным к тебе?
Между её бровей снова появились морщинки.
— Неравнодушным ко мне?
— Заинтересованным.
Вот оно. Невозможное.
И тогда, и сейчас Феб интересовала всех. Всех интересовала эта семья: Джек, Джеки, Морри, Феб, их бабушка и дедушка, пока были живы. Если Сьюзи Шепард и её богатый папочка считались в их городке королём и принцессой бриллиантов, то Джек и Джеки Оуэнс, их сын Моррисон и дочь Фебрари были королём, королевой, принцем и принцессой сердец.
Кто знает? Возможно, Феб преследовали десятки больных уродов, фотографировали её, воровали её записки, копались в её мусоре, строили святилища. Чёрт, да Колт лично знал с дюжину парней, которые регулярно дрочили, мечтая о ней.
Он сжал ладонь, лежавшую на её руке.
— Заинтересованным? — переспросила она.
— Нездорово.
— Алек, о чём ты?
Колтон осторожно пояснил:
— Кто-то, кто подобрал бы записку, которую ты выбросила. Кто стал бы хранить её двадцать пять лет. Кто отправил бы её по почте в бар, который принадлежит твоей семье. Феб, кто-то, кто интересуется тобой нездоровым образом.
Она вздрогнула всем телом, дёрнулась даже рука, вцепившаяся в его рубашку.