— От ожидания. Предвкушения. Желания увидеть, что принесет будущее.
— Да. Почему бы и нет? Но аппетит может приходить и во время еды. И выделение слюны тоже.
Алекс задумался. Когда он заговорил снова, его голос звучал хрипловато.
— А как вы относитесь к аперитивам?
Иными словами, к ухаживаниям? Что он имеет в виду?
— К аперитивам?
Он открыл дверь, высунул в щель намыленную голову и повторил:
— К аперитивам.
А потом опять исчез, дав ей возможность размышлять над ответом и вытирать руки его полотенцем.
— Перестаньте, пожалуйста. Вы все забрызгали.
Движения за дверью снова прекратились. Долли повесила махровое полотенце на место, подошла к двери, откуда вырывалась струйка пара, и прислонилась плечом к черно-красному кафелю.
— Это ванная, — сказал Алекс. — Что предполагает наличие воды и возможность забрызгать вещи.
— Конечно. В ванной. Или как в данном случае — под душем. Там, где течет вода.
— Раз так, может быть, имеет смысл продолжить нашу беседу в душе?
У Долли возник комок в горле. Она как завороженная смотрела на ручку двери. Ее пальцы согнулись, ногти вонзились в мякоть ладоней.
Он говорит серьезно? Или просто дразнит ее? Ждет, чтобы она сделала первый шаг? Открыла дверь настежь и вошла внутрь?
— Долли…
Казалось, его тон стал еще более искусительным. Учитывая, что он называет ее по имени, он обнажен и они дышат одним и тем же паром.
— В чем дело? Или вы боитесь промокнуть?
Долли закрыла глаза, сделала глубокий вдох и поклялась, что покончит с собой, если позволит этому случиться. Когда ее ладонь уже тянулась к ручке, магнитная защелка звякнула и дверь открылась.
И тут она впервые увидела тело Алекса, сама того не желая. Белая кожа, темные волосы на лобке… Долли быстро подняла взгляд и посмотрела ему в лицо.
В лицо дьявола. В лицо дерзкого, самоуверенного чудовища, на котором застыла не улыбка, а усмешка, полная самодовольства и презрения. Презрения, для которого имеются все основания.
Однако сейчас Долли была готова простить ему все. По лицу Алекса струилась вода, капала с колючих кончиков пушистых темных ресниц и придавала ему мальчишеское очарование.
Это заставило Долли забыть обо всем на свете и шагнуть в душ прямо в пижаме и во всем остальном. Алекс прижал Долли спиной к стене и начал расстегивать пуговицы ее пижамной куртки.
Потом он взял куртку за отвороты, развел полы в стороны и опустил голову. Их губы слились. Грудь Алекса прижалась к ее обнаженной коже. Он был влажным, теплым и восхитительным… Затем последовало неуловимое движение, и полы разошлись еще дальше, обнажив соски Долли.