Человек лежал у большого выворотня на спине. Он был весь в крови, рядом, вздрагивая лапами, лежала крупная собака. Кровь, еще не запекшаяся, растеклась от ее перерезанной шеи. Кольша узнал: это был один из тех чужаков у ручья, тот, который тогда дышал дымом. Колька попятился назад и уже хотел убежать.
– Погодь, паря… – произнес лежавший. – Не бойся, я эту зверюгу кончил… Это ее юшка, – стирая рукой с лица кровь и с трудом поднимаясь с земли, сказал он.
– Я и не боюсь, – осипшим от неожиданности голосом ответил Кольша, остановившись.
Арчи угрожающе зарычал.
– Ну и ладно. Ты, это, собаку свою придержи. Мне и этой хватило. Ты вообще кто?
– Кольша.
– И откуда ты, Кольша, взялся?
– Не ваше дело, дядя…
– Понял, не вопрос, только грубить старшим не надо. Знаешь, кто там? – Он мотнул головой вниз, к подножию сопки.
– Нет, но догадываюсь. Я вас упредить должен был, да, видно, не успел.
– Упредить нас?
– Да, мне велели вас упредить про сыскных, что по Енисей-реке идут.
– Кто велел нас предупредить?
– Какая теперь разница кто. Прощевайте, уходить мне надо, спешу я.
– Слышь, малой, не уходи, помоги мне, ранен я, успела за ногу рвануть.
Кольша в нерешительности остановился. Что было делать? Он только предупредить должен был, а теперь? Бросить раненого – не по-божески это. Надо выручать.
– Хорошо, помогу, что делать-то?
– Встать помоги. Вон, видишь коряга, подай ее.
Кольша подал.
– Спасибо. Слышь, Кольша, уходить надо. Схорониться где-то. Искать они будут, очень сильно искать.
Наскоро перемотанная тряпкой голень кровоточила, оставляя следы.
– Давай, дядя, я перевяжу тебе ногу. Так негоже, кровь не встанет.
– Хорошо.
Кольша оторвал низ от своей рубахи и туго перевязал рану.
– Как вас зовут? – спросил Кольша, подставляя свое плечо.
– Зови меня Пловец.
Они медленно стали подниматься по склону сопки к перевалу. Кольша помогал раненому. Арчи бежал впереди, то и дело оглядываясь на хозяина. Когда до небольшого распадка осталось совсем немного, Арчи насторожился и встал. Кольша, повернувшись к своему спутнику, предупредил:
– Арчи чует – чужой на тропе.
– Не отпускай его, ждите здесь, я один пойду, посмотрю.
Через полчаса Пловец вернулся:
– Здесь не пройти, ждут нас, давай обойдем это место левее. Как считаешь, можно?
– Отчего нельзя, можно, только там бурелом, как вы с ногой своей?..
– Ниче, выдюжу. Пошли, торопиться надо, Кольша, они точно все здесь прочесывать будут, их много.
– Пошли…
Сырохватов возвращался с собрания актива Каргинского сельсовета в бешенстве. Будь его воля, упрятал бы он председателя, да и всех остальных за колючую проволоку, чтобы прочувствовали, кто они есть на самом деле. Быдло деревенское… На его законные требования о необходимости предоставления всей информации о бегунах, дезертирах и прочих врагах народа ему ответили молчанием. И не просто молчанием, – он чувствовал, на него смотрели с ненавистью. Его выслушали. Некоторые даже согласно кивали, но никто ни слова не сказал. Проводника-таежника для его экспедиции тоже не нашли: нет, мол, в Каргино охотников, тайгу знающих. На фронте все. Не придерешься, только он чувствовал, кожей чувствовал, что врут они. Он даже нутром своим слышал, нету в Каргино стукачей, не ищи и, вообще, проваливай отсюда… «Я же их, сволочей, насквозь вижу… Ничего, я до вас еще доберусь, придет время… Овса для лошадей не нашли, пусто в закромах, нету. Все до горсти в город отправили еще весной. Суки. По всему видно, кулачьи выродки. Прошелся бы я по их амбарам, да времени нет…» Сырохватов жестко стегнул коня и рысью перемахнул деревянный мостик через ручей. На барже капитан с механиком возились с дизелем. Лейтенант послал вахтенного за капитаном. Тот поднялся из трюма и, вытирая ветошью руки, испачканные маслом, подошел к Сырохватову: