Но кредонцам, не имеющим возможности задействовать всю свою артиллерию, приходилось хуже. И особенно плохо им пришлось, когда более легкие «купцы» и шлюпки с тооредаанских кораблей, набитые матросами и солдатами, прошли над мелями и абордажные команды высадились на еще остававшиеся на плаву корабли врагов.
Это была победа! Обошедшаяся, впрочем, весьма дорогой ценой.
Еще толком не развеялся дым над морской гладью, еще кровь не перестала бешено пульсировать в висках и литься из ран, еще легкие со всхлипом втягивали в себя отравленный пороховым дымом воздух, пытаясь насытить им организм, еще пальцы рук с трудом разгибались, отпуская рукояти тесаков и ложи мушкетов, а на флоте победителей уже вовсю закипела совсем иная работа.
Море — суровый властелин, не прощающий ошибок. И потому необходимо было немедленно, не откладывая «на потом», позаботиться о раненых людях и о кораблях. О кораблях — в первую очередь, ибо некоторые из них держались на плаву только каким-то чудом и требовали немедленного ремонта.
И вот, едва отдышавшись после свирепой драки, наспех стерев с лица пот и грязь и забинтовав раны, все способные хоть как-то шевелиться матросы полезли на мачты — чинить такелаж, менять порванные ядрами паруса, сращивать и натягивать заново оборвавшиеся канаты.
Где-то срочно ставили новые мачты взамен поврежденных. Где-то латали корпуса и вычерпывали воду из трюмов. С двух кораблей кредонской эскадры, не ушедших под воду лишь благодаря отливу да мелям в заливе, срочно снимали все ценное, ибо быстрая, но строгая комиссия пришла к выводу, что любые попытки «вдохнуть в больного жизнь» уже не имеют ни малейшего смысла.
А солдаты тем временем занялись ранеными и убитыми. Своими и чужими. С убитыми было проще — все они, независимо от цвета мундиров и принадлежности к разным флотам, находили свое упокоение в море, ибо не существует более гладкой и прямой дороги для павших героев, чем сия грозная стихия. А то, что все павшие в этой достойной битве — герои, было ясно каждому, кто участвовал или хотя бы просто наблюдал за боем. И можно было даже не сомневаться, что все они, счастливо минуя ледяные пустыни ада, будут пропущены за Кромку, в теплые миры славных предков, где, пируя в кругу других таких же героев, живших ранее, смогут с честью поведать им о славных днях своей жизни и обстоятельствах достойной смерти.
Тысячи лет проходили как один день. Менялись боги, рушились храмы, им посвященные, гибли и зарождались народы, но всякий достойный путь оканчивался на тех теплых равнинах. И будет оканчиваться, пока род людской не измельчает настолько, что выродятся в нем все герои и останется только никчемная шваль, достойная лишь скитаться в тоске по ледяным пустошам, теряя все человеческое и обращаясь в злобных демонов.