Элоди смотрела ему в глаза, и Мусса видел, как страх и неуверенность сменяются надеждой. Ее губы дрожали, и Мусса безумно хотел поцеловать ее, вливая свое тепло, но боялся спугнуть.
– Пожалуйста… – прошептал он, и Элоди просто медленно кивнула. – Спасибо, любимая. Я наизнанку вывернусь, но никогда не позволю тебе пожалеть.
– Мама! Дядя Мусса! – раздался голосок Вали из гостиной.
– Я хотела спросить тебя, могу ли я сегодня спать с Валей? Здесь все незнакомо ей, и она может запаниковать, проснувшись ночью в новом месте.
– Элоди, о чем ты у меня спрашиваешь? Ты вольна делать все, что считаешь нужным и так, как пожелаешь. Ты – дома. Валюша – дома. Если чего-то не хватает для вашего удобства, просто скажи мне, и я все достану или сделаю. Если нужно все разломать здесь и переделать – только скажи, и мы вместе решим, как это провернуть. Ты здесь, со мной. И на данный момент это все, что важно. Обо всем остальном мы поговорим потом. Хорошо?
– Хорошо. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, любимая.
Мусса тихо открыл двери своей квартиры и вдохнул умопомрачительный аромат, от которого у него заурчало в животе. Вот уже третью неделю Элоди и Валюша жили с ним, и ему ужасно нравилось, что всегда какой-то стерильный и безликий запах квартиры сменился живым и вкусным. А еще он привык к тому, что на диванах часто разбросаны карандаши и изрисованные альбомы. Валюша очень любила рисовать и, на взгляд Муссы, делала это даже лучше, чем он сам на данный момент. Он даже стал заговаривать с Элоди о том, чтобы найти в нужное время девочке школу с художественным уклоном.
Они поженились с Элоди две недели назад. Просто пришли в ЗАГС и поставили свои подписи под документами. Если честно, Мусса вообще никогда раньше не задумывался о женитьбе. И уж точно никогда не думал представлять, как будет выглядеть сама церемония. Но то, как было у них, показалось ему каким-то неправильным. Несправедливым по отношению к Элоди и к тому чувству, что он к ней испытывает. Потому что это было офигенно важное и значимое для него событие, и простая подпись – это чертовски недостаточно для того, чтобы весь мир узнал, что Элоди теперь – часть его жизни. А еще он точно знал, что совсем недавно поднял бы на смех любого их своих друзей-приятелей за такие мысли.
И его невыносимо раздражали сочувственные взгляды, которые тетки в ЗАГСе переводили с него на Элоди, замечая ее худобу и бледность, словно жалели. Причем не ее, а его. И самое поганое было в том, что и Элоди их заметила, и, несмотря на то, что она держалась прямо и непринужденно, Мусса увидел боль в ее глазах. Ему захотелось заорать им всем в лицо, чтобы не смели так смотреть, что он любит эту женщину и готов вопить от счастья, что она теперь его.