Мусса ловил ртом воздух, которого катастрофически не хватало, и бессознательно тер рукой грудь, в которую кто-то как будто воткнул раскаленный прут.
Элоди вернулась к мужу. Его Элоди вернулась к этому лощеному самодовольному засранцу! Его Элоди! Его!!!
Мусса в отчаянии несколько раз ударил затылком в жесткий подголовник водительского кресла, рыча и сжимая руль так, что он жалобно скрипел. Кровавая пелена застила его взгляд.
Картины того, как этот белобрысый ублюдок будет прикасаться к ее коже своими загребущими руками и слюнявыми губами, разламывали его раскаленные мозги на части. Голая Элоди под этим уродом, засовывающим в ее тело член! Мать его, если он раньше думал, что ему было хреново, то сейчас просто не было в его скудном лексиконе слова, чтобы выразить то, что он чувствовал!
Его словно раз за разом выворачивали наизнанку и заполняли внутренности то кислотой, то расплавленным свинцом. Мусса несся по дороге, почти ничего не видя перед собой. Лобовое стекло его машины словно превратилось в плоский экран, транслирующий самый отвратительный из возможных сценариев, который мог привидеться в его жизни. Собрав остатки самообладания в кулак, Мусса свернул на обочину, чтобы не стать невольным убийцей на дороге в таком состоянии.
Что с ним происходит? Да, он четко осознал за эти три дня без Элоди, насколько она ему нужна. Как сильно он хочет, чтобы она по-прежнему была рядом так часто, как только возможно. И он даже готов был изменить их отношения. Пока не знал, как именно, но так, чтобы это сделало Элоди гораздо ближе к нему. Каким-нибудь образом гарантировало, что она не уйдет, не исчезнет больше.
И да, Мусса осознавал, что все же оставался эгоистичным в своих желаниях. Он был готов сделать несколько шагов к Элоди навстречу, но не меняя в своей жизни все кардинально. Хотел только быть уверенным, что она никуда от него не денется. По крайней мере, пока он не поймет, как избавиться от этой тяжелейшей зависимости от нее.
Да, так он думал, направляясь сюда.
Он приедет, будет просить прощения и, может, позволит себе практически унизиться, и Элоди не устоит и простит его.
Но того, что она вдруг в один момент станет для него недоступна, он не мог себе представить. Раньше, думая о подобном, он чувствовал боль, которая приводила его в ярость, не имеющую логического объяснения.
Но то, что сейчас творилось внутри, не имело названия. Просто какая-то солнечная буря, убивающая все живое на миллионы километров вокруг.
Элоди нужна ему. Нужна так невыносимо сильно, что он и сам не мог определить, есть ли границы у этой потребности. Да и кого сейчас на хрен волновали какие-то границы! Элоди нужна ему! И отдавать ее этому холеному засранцу он не был намерен.