— А чужих, что же, ни одного человека не было?
— Нет, чужих не… — начал швейцар, но вдруг осекся и задумался.
— А ведь чуть я вам не соврал, ваше благородие, — сказал он чуть погодя. — Был ведь один человек не из наших.
— Кто такой?
— Не могу знать, ваше благородие, — швейцар развел руками. — Он мне имени своего не назвал.
— Как же ты его пропустил?
— А у него жетон полицейский был, — объяснил Пантелеймон. — Такой, как у всех чинов бывает. У вашего благородия, наверно, такой же.
— Гм… ну да. И как же этот человек с жетоном выглядел?
— Выглядел? — швейцар на миг задумался. — Ростом он невысокий, с меня. А возрастом помоложе меня будет. Волос светлый. Глядит орлом — сразу видно, что человек командовать привык.
— А шрама у него за ухом ты не заметил?
— Виноват, нет, не видел, — отвечал Пантелеймон.
— А кроме этого человека других посторонних точно не было? — настойчиво спросил Дружинин. — Например, какой-нибудь девицы… Она могла, допустим, сказаться костюмершей или гримершей из новеньких…
— Что ж я, ваше благородие, порядка, что ли, не знаю? — обиделся швейцар. — Всех новеньких господин директор мне тотчас же представляет, чтоб я ихнюю личность запомнил. И пока мне такого представления не сделают, я не то что гримершу, но и приму самую главнейшую не пропущу!
— Это ты молодец, — одобрил его «ротмистр Зверев». — Так и дальше служи!
В столицу Российской империи Ваня Полушкин приехал уже под вечер. На привокзальной площади осмотрелся и двинулся в сторону, прямо противоположную той, что ему была нужна. Тут он следовал наставлениям своего учителя в области конспирации, Петра Сидоровича. Согласно этим наставлениям, по прибытии в новый город, если тебя не встречают товарищи, первым делом следовало убедиться в отсутствии слежки. Вот Ваня и убеждался: прошел пару кварталов, свернул в проходной двор, вышел на другую улицу, прошел еще пару кварталов… И только поплутав таким образом около часа, направился по указанному адресу — на Тихомировскую улицу.
Нужный дом оказался пятиэтажным угрюмым домом-колодцем. Ваня вошел во двор, поднялся на пятый этаж и постучался условным стуком: три-два-четыре. Дверь приоткрылась, внимательный глаз сквозь щель изучил Ваню, и после этого его впустили.
В прихожей было полутемно, в тусклом свете, падавшем с другого конца коридора, Ваня разглядел высокого, хотя несколько сутулого человека лет тридцати, в рубашке, подпоясанной тонким ремешком. Человек этот молча и настороженно разглядывал позднего гостя.
— Я от товарища Петра, из Киева, — сказал Ваня. — Он должен был вас предупредить.