Сразу было видно, что предложение руководителя никого не оставило равнодушным. Все лица оживились, кто-то качал головой, кто-то уже поднимал руку, готовый высказаться. На такую реакцию Ваня и рассчитывал. Именно он придумал план с «неожиданным предложением» — за ночь придумал, ворочаясь на кровати в душной комнатке, куда его определил Романов. Ваня решил, что так будет удобно послушать всех членов организации, прозондировать каждого, что у него прячется на дне души. Кроме того, у Вани имелся и собственный расчет: он надеялся, что в ходе обсуждения питерские максималисты что-то важное скажут о покушении на Столыпина и этим помогут следствию.
— Я вижу, Алексей Терентьич готов что-то сказать, — произнес Романов, оглядев собравшихся. — Давай, Терентьич, выскажись.
Машинист Алексей Дрыгин, степенный дядька с густыми усами, одетый в добротный костюм и похожий больше на бухгалтера банка, чем на рабочего, слегка усмехнулся: руки он не поднимал и желания высказываться вроде не проявлял. Просто руководитель организации знал, что Терентьич пользуется среди товарищей большим авторитетом и от его мнения многое зависело; потому и предоставил слово ему первому.
— Казнить палача — дело, конечно, хорошее, — заговорил Дрыгин. Голос у него был похож на его обладателя — такой же густой, степенный. — Но ведь это не наша тактика! Ведь мы год назад решили отказаться от покушений и перейти к работе с массами. И что, опять двадцать пять? Почему, с какой стати? Потому что в Киеве казнить премьера удалось? Но ведь мы толком не знаем, что там у них произошло. Темное какое-то дело. Как я понял, ни одна организация этот подвиг на себя не взяла — ни эсеры, ни анархисты, ни наши товарищи. А что, если это какая-то интрига охранки? И сразу менять из-за этого всю тактику? Нет, я не согласен!
— Верно, верно Терентьич говорит! — воскликнул другой член организации, молодой человек в косоворотке. — Надо поднимать массовую революцию, как большевики! Ты, Всеволод, правильно делаешь, что с организацией большевиков связался. И странно от тебя слышать призывы к индивидуальному террору. Прямо какие-то бабушкины сказки! Ты еще скажи, что нам надо устроить хождение в народ!
— А мне предложение Романова нравится! — сказал еще один представитель молодого поколения, парень лет двадцати пяти, с черным чубом и дерзким взглядом таких же черных глаз. — Министра внутренних дел прихлопнуть — это не то что брошюрки печатать! Вот это будет дело!
— Дело-то дело, но хватит ли у нас на него сил? — засомневался человек лет тридцати. — А парнишка, что из Киева приехал, что-то не сильно похож на опытного бойца…