Это не любовь, хотя ей так хочется верить, что то, что я делаю с ней, можно назвать этим словом. Она позволяет мне все, наивно оправдывая это чем-то романтичным и возвышенным. От подобной ереси хочется смеяться. Как можно в совершено скотском обладании женским телом, грубом и больном, найти хоть каплю романтики? Блондинке это каждый раз удается. Она просто чемпионка по оправдательным экзерцициям в мою честь. Я бы назвал ее дурой, если бы мне было до этого дело. Но мне плевать, я не помню ее имени и просто делаю с ней то, что хочу.
Мне просто нравится ее тело. Я хочу ее. Я не привык себе отказывать. И этого достаточно.
У нее хорошая кожа, нежная, гладкая, я покрываю ее поцелуями, вылизывая впадинки и косточки позвоночника. Это часть ей нравится. Мне тоже. Пока. Но мне быстро надоедает эта нежность, тьма беснуется, застилая глаза. Движения становятся резкими и грубыми, я хочу боли и стонов — они заглушают противный скрежет в моей голове. Дальше лишь бездна, с глубокими толчками внутри женского тела, с укусами, от которых на моих губах остается кровь. С ее глазами, затянутыми пеленой страха и наслаждения. Кажется, они карие. Или нет. Не помню, хотя смотрю ей в лицо. Целую. Целую, грубо вторгаясь в ее рот, посасываю язык и чувствую, как она извивается подо мной. То ли пытается освободиться, то ли прижаться сильнее, не знаю.
И мне плевать…
* * *
Теней двое, и они нападают одновременно. Мрак, зачем я приперся сюда? Ушел от блондинки, срезав ремни, и пошел через мост, на территорию осенних. Не самое лучшее место для ночных прогулок. Блондинка все-таки измотала меня, потому что отреагировал я недостаточно быстро, и нож разрезал мне кожу на боку. Больно. Почти достаточно, чтобы почувствовать себя живым. Разворачиваюсь и бью открытыми ладонями по ушам ближайшей тени. Отщепенцы слегка опешили: не ожидали, что я не свалюсь от первого же пореза. От моего хлопка у тени лопаются ушные перепонки, и глаза наливаются кровью от разорванных сосудов. Я вздыхаю и хмурюсь, недовольный собой. Плохо ударил. Недостаточно сильно.
Подпускаю их ближе и получаю дыру в бедре. На темных брюках крови не видно, я просто чувствую горячую и густую струю на ноге. И боль.
— Не режь шмотки, — шипит красноглазому подельнику. — Мой размерчик.
Я окидываю его придирчивым взглядом. Да, пожалуй, с глазомером у него порядок. А вот самомнения — переизбыток. Глубоко вздыхаю. Дальше — бездна. И два трупа на сухой истрескавшейся земле. Быстро стираю следы и память о себе. Законникам обычно плевать на такие «инциденты», но всегда может найтись не в меру ретивый. К тому же, это уже привычка.