Шариссар одной рукой зарылся мне в волосы, стягивая ленту, что удерживала пучок, а второй потянул вниз широкий ворот сорочки, оголяя плечи. Он на миг оторвался от моих губ, чтобы тронуть языком ниже — на шее, в ямочке ключиц, заставляя меня вновь застонать от наслаждения. Я закинула руки ему на шею, зарылась пальцами в темные волосы, ощущая их мягкость. Мои прикосновения заставили Шариссара снова зарычать и вернуться к моим губам, терзая их поцелуем.
Где-то на галерее раздался веселый смех Незабудки, вернувший мне сознание. Я открыла глаза и дернулась, вырываясь из его рук. Но Шариссар не отпустил, и чем сильнее я пыталась отстраниться, тем крепче держал, вновь целуя мои губы.
— Отпусти…
Он глубоко вздохнул и отодвинулся, хотя руки не убрал. На его жестких губах появилась улыбка.
— Испугалась? — внимательный взгляд синих глаз заставил меня слегка смутиться. Я прислушалась к себе и с удивлением поняла:
— Нет. Не испугалась.
— Какая смелая кошечка, — с томительной ленцой протянул он. И снова улыбнулся, вызывая дрожь в моем теле. Удивительно, но меня, не имеющую никакого опыта в общении с мужчинами, ласки и поцелуи Шариссара не пугали и даже не смущали. С ним все казалось таким… правильным. И желанным. Словно самое верное в этой жизни — быть с ним, отдаваться его губам и телу, смотреть в черно-синие глаза и ловить губами его дыхание. Пугало лишь осознание, что я воспринимаю это так, что мужчина, по сути незнакомый и чужой ощущается… столь необходимым.
— Не называй меня так, — нахмурилась я, пытаясь прийти в себя. Тело ныло, требуя продолжения, и я обхватила себя руками. — Я не понимаю, что со мной!
— У нас так бывает… порой, — туманно бросил он.
— Как — так?
— Желание. Внутри нас всегда живет зверь, Лея, и он подчиняется инстинктам. И берет то, что хочет. А после первых обращений желание почти невозможно контролировать, со временем это пройдет, — он хмыкнул, увидев мой шокированный взгляд. Отпустил меня и отошел. Я дрожащими руками поправила одежду, чувствуя, как горят щеки. Да что со мной происходит? И не скажешь, что он заставил, сама целовала его так, словно пыталась съесть! Лицо снова залилось краской, и я прижала к щекам холодные ладони. Чтобы как-то отвлечься задала вопрос, что давно вертелся в голове:
— Почему маги не признали в тебе Темного? Разве они не знают, в кого обращаются такие, как ты? И я…
— Нет. Зверь, которого ты видела, это не боевая форма, — не оборачиваясь, сказал Шариссар.
Я так удивилась, что даже забыла о стеснении.
— То есть? А какая боевая? У нас есть еще и третья форма? Правда?