Горский грустно улыбнулся, вспомнив почившую жену, и… вздрогнул от донесшегося до его слуха грохота. Шумели в гостиной.
Нахмурившись, Иван Федорович кивнул следовавшему за ним тенью старому другу, и катаец, совершенно верно поняв жест Горского, беззвучно исчез за поворотом коридора, двигаясь так плавно и стремительно, что любой посторонний просто не поверил бы своим глазам. Семидесятилетние старики не способны так ходить.
Сам же Иван Федорович взвесил в руке трость и не менее ловко скользнул к двери, ведущей в гостиную. Заглянув в щель неплотно притворенной створки, Горский тяжело вздохнул и, уже не таясь, распахнул ее настежь. Ну да, кто еще мог поднять такой гвалт, как не беспутный сынок младшего брата, как всегда навеселе. Ох, Валерьян, Валерьян…
– Могу я узнать, что здесь происходит?
От громкого хлопка двери и последовавшего за ним тихого, но весьма угрожающего вопросительного рокота хозяина дома присутствовавшие в комнате молодые люди замолчали, замерев там, где их застал голос Ивана Федоровича. А с только что разорявшегося, покрасневшего от гнева племянника, кажется, даже хмель слетел.
– Отец! – первым опомнился Михаил.
Следом пришел в себя и Валерьян. Буркнув что-то невнятное, он мотнул головой и… сбежал. Как всегда. Без объяснений и извинений. Просто промчался мимо своего дяди, и через несколько секунд до слуха присутствующих донесся хлопок входной двери.
Честно говоря, увидев того самого типа, с которым больше месяца назад не поладил в так полюбившейся мне кофейне-пекарне, я опешил. А поняв, что тот пьян, приготовился к драке. Новгород, столица, приличный дом… да ну на фиг! Я словно снова оказался на замусоренной ночной улочке заливаемого холодным ноябрьским дождем Меллинга, и снова на меня надвигается пьяная рычащая рожа…
Не было у меня тогда ни ствола, ни нынешних возможностей. Воздух? Вода? Когда от прилетевшего из ниоткуда удара по голове мозги будто миксером взбиты, и невозможно вдохнуть от боли, горящей в отбитых ребрах… о техниках и думать-то трудно. Не сосредоточиться, не успеть. Правильно говорят, пропустивший первый удар стихийник – мертвец. Вот и я тогда познал это утверждение на собственной шкуре, получив от выскочивших из подворотни молодчиков обрезком ржавой трубы по затылку. Удар швырнул наземь, и тут же на меня посыпались пинки. Кто-то сорвал с плеч рюкзак, в лицо прилетело жесткой подошвой чьего-то ботинка – тело свернулось клубком. А потом все стихло. И топот убегающих грабителей растворился в шуме дождя.
Попытавшись подняться на ноги, придерживаясь дрожащими ободранными руками за скользкий чугунный столб, я вздохнул, и боль стальными обручами сдавила грудь. Не удержался, упал… прямо под ноги вывалившемуся из кабака пьяному матросу. Тот запнулся, выматерился. И мне в спину прилетел еще один удар. Потом еще…