* * *
1218-й год – крестоносцы герцога Леопольда Австрийского после долгой осады овладели крепостью Дамиетте.
Салех в нерешительности остановился у покрытых затейливым узором дверей. Он спешил сюда, десятки раз рискуя попасть в руки крестоносцев или погибнуть в песках без пищи и воды. Во многих днях пути от Дамаска он оставил осажденную крепость, когда стало ясно, что удержать ее невозможно. Переплыв под покровом ночи Нил и уходя по предгорьям, он в последний раз обернулся. Крепость Дамиетте сражалась, флаг султаната еще развевался над башней, но Салех знал – она обречена. Доверенное лицо султана Аль-Адиля, он который год служил советником у его сына и отдавал приказы окрестным землям от имени правителя Сирии и Египта. В разгар боев Салех покинул крепость и сделал это не из-за страха. Ему, бывалому воину, познавшему плен и рабство, страх был неведом. Он ушел из крепости, потому что знал – лишь он в ответе за потерю находящихся там сокровищ и сам должен понести за это кару от своего повелителя. И вот остался один шаг, который отделял его от цели путешествия. Всего один шаг, и будет ясно, к чему – к жизни или смерти он так спешил через пустыню. Всем известен нрав старого султана, и не один гонец поплатился головой, принеся печальные вести.
Салех на мгновение задержал дыхание, потом с шумом выдохнул: «Да свершится воля Аллаха!» И, толкнув двери, шагнул мимо застывших изваяниями стражников.
В большой овальной комнате царил полумрак, горело всего несколько светильников. Их неяркое пламя освещало расшитые драпировки на окнах, блестело на золотых боках кувшинов, отсвечивало от развешанного по стенам оружия. Салех уловил движение в углу – это незаметный, как тень, слуга нес к очагу коротко нарубленные ветви ароматного тиса. Пламя еще разгоралось, и он почувствовал, как стынут на каменном полу ноги в разбитых сандалиях – августовские ночи в Дамаске в этом году прохладны, а превратившуюся в лохмотья одежду он не менял, поспешив сразу во дворец.
Султан сидел на причудливой формы кушетке, спиной ко входу, и даже не повернул голову на звук открываемой Салехом двери. Так же, не поворачиваясь, он сделал знак рукой. Салех приблизился, наступив грязными сандалиями на пушистый дамасский ковер, и, пораженный, застыл. Грозный правитель Сирии и Египта, великий султан Аль-Адиль Эйюд, ссутулившись и опустив плечи, неподвижно глядел на огонь, лизавший пропитанные ароматной смолой поленья. Салех не позволил себе нарушить словом тишину в комнате, а султан все молчал, мрачно смотря на медленно разгоравшееся пламя и растирая рукой левую сторону груди. Наконец он отвел взгляд от очага и посмотрел на вошедшего: