«О боже, – подумала Лора. – Вряд ли тебе удастся сегодня уснуть, после того, что я тебе расскажу».
Она пригубила наливки из бузины. Пора начинать откровенный разговор. Если вернется Венди, будет поздно.
– Вы ведь когда-то преподавали в школе святого Бенедикта?
Прозвучало это скорее утверждением, а не вопросом.
Или даже не утверждением – обвинением.
На лице Тони на миг отразилась смешанные чувства – страх, удивление и вина, – но он с завидной скоростью взял себя в руки.
– Святого Бенедикта? – Художник нахмурился и помотал головой.
– Школа для девочек. В Рединге. Я наводила справки, – не сдалась Лора. – Вы работали учителем рисования.
– А! – В его глазах мелькнул проблеск, который, видимо, означал прозрение. Хочет одурачить Лору? – Точно, работал. Пару семестров. Очень-очень давно. – Он тяжело оперся на стол, точно желая подчеркнуть свою старость. – Если хотите, есть еще мусс из крыжовника… – Тони осекся, встретившись с гостьей взглядом. – Что-то случилось?
– Да, – ответила она, глядя в стол.
– Что? – Он опустился назад на стул.
Он понял, решила Лора. Понял.
Она нагнулась, достала из сумки фотографию портрета Марины, положила перед Тони.
– Вы нарисовали это именно тогда?
Художник смотрел на репродукцию целую вечность. Лицо его не выражало ничего, лишь между бровей появилась небольшая складка. После долгого молчания он заговорил.
– Видите ли, подпись и правда похожа на мою. Но за всю свою жизнь я нарисовал сотни подобных портретов. И понятия не имею, кто здесь изображен. Никаких ассоциаций, увы. Память стала совсем дырявой. – Он с улыбкой вернул рисунок. Что это – у него дрожат руки? Или просто ветер пробежался по бумаге? – В любом случае, известен я мало, и данное произведение – даже если его написал именно я – ничего не стоит. Хотя мне льстит, что вы сочли его ценным.
Тони рассмеялся, но Лору его смех не обманул.
– Я принесла портрет не потому, что считаю его ценным. И кто на нем изображен, я знаю. Моя мама. В школьные годы. Он написан незадолго до моего рождения.
Никакой реакции.
– Вот как? – переспросил Тони, и в его голосе прорезалась враждебная нотка.
– Да. – Лора подалась вперед. – Я принесла портрет, потому что предполагаю: вы – мой отец.
Он воззрился на нее в полном изумлении с почти комическим ужасом на лице. Затем издал какой-то несвязный звук – то ли смешок, то ли кашель.
– О господи. Деточка моя дорогая… – Художник откинулся назад и провел рукой по остаткам волос. – Да как же я могу быть вашим отцом? Когда я преподавал в школе Святого Бенедикта, мы с Венди были уже женаты. По возрасту я скорее гожусь в отцы… вашей матери. Ну, почти гожусь. С чего вы взяли?..