Пораженная, Клэр замерла, с благоговением глядя в серьезные детские глаза.
– О господи! – рассмеялась она, подкидывая Плам вверх-вниз. – Что это ты со мной сделала, малышка?
Девочка засмеялась в ответ. Тут же, как по команде, проснулась ее мама, вскочила на ноги и принялась извиняться, не зная, куда девать глаза от смущения, – надо же, заснула на дежурстве!
– Ничего страшного, – заверила Клэр, возвращая ей малышку. – Вы же вроде как на отдыхе.
– С детьми отдыха не бывает. По сравнению с ними управление банком – просто пикник, – с чувством сказала молодая женщина и, положив Плам на диван, любовно принялась щекотать маленькие пяточки.
Девчушка, повизгивая, захохотала. Радость, которую дарила матери дочь, явно перевешивала любую усталость и тот факт, что с появлением малышки жизнь перевернулась с ног на голову.
Клэр отошла от дивана. Господи, что это было? Какая мощная сейсмическая волна потрясла ее только что! Такая страшная… противостоять ей в одиночку нету сил. Она шла не из разума, а откуда-то из неизведанных внутренних глубин. Примитивная потребность, которую Клэр старательно пыталась похоронить. Что-то перекликающееся со вчерашними словами Тревора про создание семьи.
Хватит заниматься самообманом. Пора признать – время пришло. У Клэр перехватило дыхание. Неужели такое происходит со всеми? Еще вчера тебя не заботило ничего, кроме работы, а сегодня тяга к воспроизведению сметает на своем пути любые доводы разума. Черт возьми, Клэр и без того совсем запуталась! Так нет же, в ее судьбу решила вмешаться еще и матушка-природа. И куда она, интересно, предлагает сейчас втиснуть материнство?
А ведь недавно был предупреждающий звоночек: у Клэр случилась задержка месячных. Раньше подобный сбой поверг бы ее в панику, она сломя голову кинулась бы к врачу или в аптеку за тестом, чтобы развеять страхи. Однако в этот раз она осталась спокойна; в ней даже проснулось любопытство. И когда неделю спустя месячные все же пошли, Клэр удивилась собственному разочарованию. Тогда она не придала своей реакции особого значения, но сейчас извлекла это воспоминание из некоего ментального шкафчика как доказательство нового направления собственных мыслей.
Фред с Лозом попивали на кухне пиво, одновременно заканчивая уборку. Лука составлял меню на вечер и, заметив Клэр, поднял голову.
– Нам надо поговорить.
– Давай. – Он отложил ручку, встал. – Пойдем посидим с бутылочкой вина на террасе.
– Нет, – Клэр помотала головой. – Наедине.
Когда они вошли в свою комнату, еще несколько частичек головоломки встало на место. Клэр ощутила приступ клаустрофобии. Оглянувшись вокруг, она поняла, что вся ее жизнь, по сути, втиснута в четыре стены: несмотря на то что они с Лукой распоряжаются целым отелем и пользуются всеми вытекающими отсюда благами, это помещение размером в шестнадцать квадратных метров – единственное место, которое Клэр может назвать своим. И даже тут нельзя быть уверенной, что в самый неподходящий момент ее не побеспокоит горничная или ночной портье. Постоянные запасы чистых мягких полотенец не способны заменить права на личную жизнь. Если бы Клэр вздумалось посплетничать с подругой – да, конечно, вышколенный персонал принес бы ей любой кофе, какой только заблагорассудится, вкупе с домашними песочными коржиками но при этом тот же персонал легко способен подслушать откровения хозяйки. У нее никогда не бывает выходных или возможности облачиться в легкомысленный, неофициальный наряд. Луку подобное положение вещей не волнует; он ведет себя как хочет, ни капельки не заботясь о том, кто что подумает. Но Клэр вдруг поняла: ей надоело.