А в эпицентре всей этой суматохи находилась самая прекрасная женщина в мире. Миниатюрная, хрупкая блондинка с короткой взлохмаченной стрижкой, облаченная в платье холодного синего цвета, звеня множеством серебряных браслетов, порхала от одного гостя к другому. Ник взял Клэр за руку и стал проталкиваться к красавице.
– Моя мама. – Он подхватил с подноса бокал шампанского, протянул спутнице. – Мама, это та самая Клэр, о которой я тебе рассказывал. Клэр, познакомься с Изабель.
Женщина обернулась, и на Клэр взглянули глаза, оттенком в точности повторяющие ледяную синеву ее платья. Только холодными они не были. Глаза Изабель Барнс напоминали залитый ласковым солнцем фьорд – яркие, прозрачные, лучистые. Она раскинула руки и неожиданно привлекла гостью к себе. Клэр не привыкла к объятиям, ее родители никогда так не проявляли своих чувств. В другой ситуации она от подобной фамильярности опешила бы, но в Изабель было столько сердечности и тепла, что Клэр просто растворилась в ее объятиях, вдыхая аромат фиалок. Тот же аромат, что и на платье, надетом на нее саму.
– Ник сказал, ты отругала моих мальчишек за то, что они перебегали железнодорожный переезд?
Голос у нее оказался на удивление глубоким для такого изящного создания; говорила она протяжно, как певица Марианна Фейтфулл.
Клэр залилась румянцем. Неужели Изабель – одна из тех мамочек-наседок, которые не любят, чтобы другие одергивали их отпрысков?
– Это опасно.
– Очень опасно! Я их не раз предупреждала. Ты молодец. – Изабель с нежным упреком закатила глаза к потолку. – Интересно, они когда-нибудь повзрослеют?
Несмотря на эти слова, Клэр ясно поняла: Изабель в сыновьях души не чает. Они и правда замечательные. Устоять перед обаятельной троицей невозможно. Долговязый и неуклюжий Недоросль, невысокий худощавый Феликс, крепыш Ник… Они – единое целое, как три мушкетера, но каждый из них – яркая личность. Между братьями существовало четкое распределение ролей: Феликс – мыслитель, Недоросль – шутник, Ник – миролюбивый посредник.
Изабель, продолжая обнимать гостью за плечи, внимательно ее рассматривала.
– Ник говорил, ты – красавица. – Клэр вздрогнула. Никто никогда так ее не называл. – Он прав. Изумительная красавица.
Изабель погладила Клэр по щеке, словно желая удостовериться, что перед ней – живой, дышащий человек; одобрительно кивнула и уплыла навстречу другим гостям. Людей, похоже, все прибавлялось, несмотря на поздний час: время шло к полуночи. Ник куда-то исчез – познакомил Клэр с матерью и растворился в толпе. Клэр неожиданно растерялась – и от внимания Изабель, и от своего одиночества посреди моря незнакомцев, – и жадно глотнула шампанского. Она не создана для таких вечеринок. Должно быть, ее привели сюда в качестве новой игрушки. Диковины, на которую станут все глазеть. Лекарства от деревенской скуки.