— Улаживаете дела? — Я шагнул в комнату.
— Что ты имеешь в виду?
— Делите наследство. — Я подошел к столу, на котором были разбросаны бумаги из ящиков. Револьвера не было. Интересно, нашли они его или нет?
— Мы не прекращаем работу потому, что… — начал объяснять Дэн.
Я прервал его:
— Король умер — да здравствует король!
Ди-Джей покраснел. Тогда заговорил Мозес.
— Джонатан, — мягко сказал он. — У нас действительно очень много работы.
В его глазах читалось странное напряжение, даже неуверенность, чего я раньше в нем никогда не замечал. Я перевел глаза на остальных и вдруг понял, почему они так нервничают. Фундамент дома развалился, они боялись, что здание может рухнуть в любой момент. Мне стало жалко их. Отец не мог больше ничего сделать, поэтому они должны были действовать на свой страх и риск.
— Не стану вам мешать. Все будет хорошо. Желаю удачи, — и я протянул брату руку.
Он посмотрел сначала на нее, потом на меня. Затем пожал мне руку, и на его глазах показались слезы. — Спасибо, Джонатан, — сказал он хрипло и, прищурившись, повторил — Спасибо.
— Ты справишься, — сказал я.
— Надеюсь, — ответил Ди-Джей. — Но это будет нелегко. Все уже не так, как прежде.
— Все меняется. — Я вышел, закрыл за собой дверь и на мгновение прильнул к ней ухом, пытаясь услышать голос отца. Напрасно.
Ди-Джей любил его. Я нет. Почему? Почему наше отношение к отцу было таким разным? Мы же оба его сыновья! Что разглядел в отце Ди-Джей, чего не сумел разглядеть я?
Я вышел в коридор и направился в кухню. Мэми уже возилась со своими кастрюлями и сковородками, тихо разговаривая сама с собой.
— Во сколько будем ужинать?
— Не знаю, — ответила она. — Я вообще не понимаю, что происходит в этом доме. Твой брат отказался от ужина, а твоя мать заперлась у себя в комнате и рыдает.
— Я думал, врач дал ей снотворное.
— Может, и так, но я точно знаю, что оно не подействовало. — Мэми достала из кастрюли дымящийся половник и поднесла мне ко рту. — На, попробуй, но сначала подуй.
Это была неплохо приготовленная тушеная говядина.
— Добавь соли, — сказал я.
— Этого следовало ожидать, — засмеялась она. — Ты прямо как твой отец. Он тоже всегда так говорил.
— Он тебе нравится?
Мэми положила половник в мойку и повернулась ко мне.
— Самый глупый вопрос, который мне когда-либо задавали, Джонатан. — Я восхищалась твоим отцом. Он был самым великим человеком всех времен и народов.
— Почему ты так говоришь?
— Потому, что это правда, вот почему. Спроси кого хочешь из прислуги, и все тебе скажут то же самое. Он начал видеть в черномазых людей задолго до того, как их стали называть черными. — Она повернулась к плите и, сняв с одной из кастрюль крышку, заглянула внутрь. — Значит, добавить соли?