Виктория устремилась через густой вязкий туман, клубящийся повсюду, навстречу зову души, терзаемая страхом опоздать и никогда не вернуться в свое, такое уютное и привычное, тело.
Она увидела неясные размытые силуэты построек древней античной архитектуры. Какие-то дворцы и величественные арки пролетали мимо нее, словно смазанные кистью нетерпеливого художника. Будто он с упоением рисовал, а потом разозлился на свое неудачное творение и размазал его сырой акварельной кистью...
Послеполуденный зной тяжко придавил город. Все живое попряталось в тень, в прохладу храмов и колоннад, в темноту закрытых ставнями жилищ. Лишь изредка стучали колеса лениво ползущей повозки или копыта потной лошади, с уже спешившимся в укрытие всадником, гулко постукивали о камни около привязи, от нетерпения и изматывающей все живое жары.
Бледное лицо, зеленые глаза и каштановые волосы - совсем необыкновенный для афинянки облик... Перед ней стояла среднего роста девушка, только что искупавшаяся в огромной бассейне, наполненном голубой, прозрачной водой. Вода еще стекала по ее гладкому телу, струилась с массы мокрых рыжевато-коричневых волос. Прекрасная купальщица склонила голову набок, отжимая рукой вьющиеся пряди. Она была так юна и хороша собой, что Виктория невольно ею залюбовалась. Глаза девушки-афинянки были как растаявшие изумруды, они светились изнутри счастьем и любовью. Она поспешно накинула на тело белый тончайший ионийский хитон и оглянулась, заслышав шаги. Молодой воин, одетый по походному и вооруженный, быстро вошел и остановился, ослепленный переходом от полумрака комнат к свету купальни.
- Птоломей! Отчего так долго? – ласково и нетерпеливо воскликнула афинянка. – И отчего такой наряд? – она быстрым встревоженным взглядом пробежала по его снаряжению. – Что случилось?
- Тесея! - Птоломей, глядя на нее, не мог сосредоточиться на разговоре. Он раза два нетерпеливо передернул плечами. – Мне приказано покинуть город. Я не могу не ехать. У царевича плохие дела - новая ссора с отцом. Он вместе с матерью бежит в Эпир. Боюсь, жизнь его под угрозой. Александр не покинет мать, которая рвется к власти... – обреченно проговорил он.
- Ты оставишь меня одну, Птоломей? - прошептала Тесея.
- Ты упрекаешь меня? – с вызовом спросил он, надменно изогнув бровь.
- Разве я упрекаю тебя? – тихо продолжала она.
- Нет, но это и плохо, - Птолемей улыбнулся неуверенно и печально. – Я не смогу забрать тебя с собой, Тесея. На дорогах опасно...
- Опасно? В Афинах становится все больше народа. Люди озлобляются от тесноты, шума, крика, вечной нехватки то воды, то пищи. В эту жару все глядят на встречных, как на врагов. Скоро красивой женщине нельзя будет появиться в Акрополе по вечерам. В Афинах становится опаснее, чем на дорогах, Птоломей! – сказала она, гневно глядя на него.