Любовь будет вечной... (Данаева) - страница 79
Глава 16.
Резко толкнув дверь ногой в свою комнату, и в бешенстве швырнув сырое полотенце на пол, Женька схватилась руками за столешницу компьютерного стола и часто-часто задышала. Она закрыла глаза.
- Женя, что случилось? – неожиданно раздался за спиной мамин голос, от которого она вздрогнула и застонала.
- Ничего не случилось, мама, - стараясь заглушить в себе нарастающее бешенство, тихо прорычала она, не оборачиваясь.
- Ну, я же вижу…
- Мама, уйди! Прошу тебя, - резко оборвала она мать на полуслове. – Слышишь! – хрипло крикнула она. – Пожалуйста, - тихо простонала она, как будто извиняясь.
- Хорошо, как скажешь, - еле слышно прошептала Людмила Сергеевна и закрыла за собой дверь в комнату дочери.
- Черт! Черт! Черт! – уже не сдерживаясь, громко прокричала Женя и сжатыми кулаками, от бессилия и злобы, застучала по крышке стола. Слезы душили ее. Она очень редко плакала, но сейчас сил сдерживаться не было, и она заплакала. «Мужчины не плачут, они огорчаются…» - внезапно вспомнилось ей бабушкина присказка. «То, мужчины, бабушка. А я непонятно кто. Мне и поплакать можно». Слезы обиды, злости и разочарования лились по щекам, и она даже не пыталась их остановить. Ей было слишком больно, невыносимо больно, так больно, что хотелось умереть. Она села в кресло и привычным движение нацепила наушники, и ей стало немного легче – музыка всегда помогала ей справиться со своими проблемами, и успокаивала. Она развернулась к окну и закрыла глаза, погружаясь в свой мир. «Я справлюсь… Я смогу…». Она знала о себе все, свои сильные и слабые стороны, она давно спрятала свое сердце и душу в толстый, непробиваемый панцирь, и научилась быть равнодушной, спокойной и безразличной. Уже давно она утратила иллюзии и научилась стойко сносить обиды и боль. Только сейчас ее защита дрогнула. Обнаружилось слабое, уязвимое место, которое не выдержало мощного удара. Она была не готова к нему. Никогда прежде она не испытывала такой жуткой, дикой ревности. Ревность, словно змея, заползла в трещину ее пострадавших защитных бастионов, и жалила и отравляла ядом.
«Виктория… Она всего лишь женщина, обычная, земная и она далеко не ангел. Что же требовать от нее ангельской чистоты и непорочности? Да я и не требую, собственно. Просто то, что она была близка именно с моим братом, вызывает во мне и разочарование, и зависть, и боль, и гадливость, и омерзение, и стыд за нее и мне хочется придушить ее за это. Как она могла? Как он мог? А я, как последняя идиотка, наблюдала за ней издалека и боялась подойти, а братец – молодец! И она тоже хороша! И, когда хоть они успели? Надо полагать, в первый день знакомства. Лечь с первым встречным, после нескольких часов знакомства – вот это воспитание! Так только шлюхи себя ведут, а не приличные девушки из хороших семей. Просто удивительно! И он лапал ее, и она ему это позволяла. Трогал ее везде и прикасался к ней губами, ублюдок. А она раздвигала ноги перед ним, сука!». Женька, в бешенстве сдернула с себя наушники и швырнула их на стол. Она вскочила с места и в приступе дикой ярости, схватила со стола пустую коробку от диска и запустила ее в стену. Пластмассовая крышка разлетелась вдребезги. Блуждая взглядом по комнате и выискивая, чтобы еще схватить, она взглядом натолкнулась на свое отражение в зеркале. На ней была ее одежда! Волна брезгливости, словно судорога, пробежала по ее телу. Женька одним движением загнула влажную футболку и начала стаскивать ее через голову. Вдруг, легкий, еле уловимый запах коснулся ее ноздрей. Боже! Ее запах… Она сняла футболку и уткнулась в нее лицом, вдыхая едва слышный и понятный только ей запах. Продолжая нюхать влажную ткань и упиваясь ее ароматом, она успокаивалась и приходила в себя. «Она не ангел, нет, но черт же ее побери, пахнет она ангельски. Мой падший ангел!» Как величайшую драгоценность, бережно прижимая к себе вещь, хранящую любимый и такой зовущий аромат, она медленно опустилась в кресло. Приступ ярости отступал. «А ты святая и непорочная дева Мария. Ты жила монашкой и хранила себя для первой брачной ночи. Ой, да! И ноги не перед кем не раздвигала, и лапать себя не позволяла, и сама никого не трогала и не целовалась ни разу в жизни. Сама благопристойность и воспитанность, и нет в тебе ни одного изъяна!» - она невесело ухмыльнулась и глубоко вздохнула. «Дура бешенная! Маму расстроила и обидела. Коробку расколотила. Терпимее надо быть, Женя, и добрее!» Она снова поднесла футболку к носу и уткнулась в нее. «Господи, если ты есть! Не мучай меня больше и не терзай, пожалуйста! Не хочешь помогать – не надо, но не мешай тогда, только не мешай. А остальное, я все сделаю сама. Просто чуть-чуть удачи и везения пошли мне, а дальше все пойдет, как по нотам». Она как будто очнулась от кошмарного, вязкого сна. «Вика! Что ты делаешь со мной? Мне кажется, что я временами, теряю разум и контроль над собой. Закрою глаза, а там только ты. Живая, нежная и такая близкая» - она снова вздохнула и втянула в себя любимый запах. « Не могу больше. Иначе я сойду с ума». Она поднялась с кресла, подошла к двери и закрыла ее на ключ. Быстро пересекла комнату, и села на краешек постели, аккуратно положив на подушку Викину футболку. Она сняла с себя джинсы и бросила их на пол, она уберет их потом, не сейчас. Одним движение, она оказалась на кровати. Закрыв глаза, она облизала пальцы правой руки и легко скользнула ими в трусики. Она была возбуждена. Сильно возбуждена. Привычным движение легко прикоснулась к клитору и почувствовала невыносимое желание. Она знала свое тело, она знала свои самые чувствительные точки, она знала, в каком темпе и как надо стимулировать свой клитор, чтобы получить быструю разрядку или наоборот, медленно и нежно, с все нарастающим возбуждением, доводить себя до сумасшедшего оргазма. Сейчас ей хотелось быстро и до умопомрачения. Ее чувствительный сосок левой груди, если прикасаться к нему сначала нежно и невесомо, чертовски помогал ей получать удовольствие, а потом, когда горячая и судорожная волна, медленно накатывала на все тело, она почти грубо и сильно сжала, и сдавила свою возбужденную левую грудь, вот тогда, последовала долгожданная разрядка. Ее тело содрогалось в сладких конвульсиях освобождения и половые губы, влажные и удовлетворенные, открывались и закрывались, приглашая войти в них. Одним движение, зажав клитор между двумя пальцами, она скользнула туда, увлекая его в самую глубь себя, и сжала ноги… Она закусила губу и очень старалась не застонать громко, потому что получила полное удовлетворение и так, как ей хотелось его получить. Обессиленная, она растянулась на кровати. « Боже! Вика! Как я хочу в тебя. Как я хочу узнать твой вкус там». Она еще немного полежала, успокоилась, пока окончательно не пришла в себя. Соскочив с кровати, Женя достала из шкафа свою одежду и оделась. С сожалением взяла с подушки футболку, подняла с пола джинсы и подцепила рукой, валявшееся в углу полотенце. «Надо в подвал, в прачечную отнести. Хотя, футболку жалко» - усмехнулась она, и последний раз уткнулась в нее носом. Проходя мимо зеркала она остановилась и пристально изучила свое отражение в нем. Взяла расческу, и привычным движение расчесала, почти что сухие волнистые пряди.