Тут Донован заприметил, как задним двором промелькнула мисс Летти, её сопровождал высокий мужчина лет тридцати, они вышли с конюшенного двора и прошли не через главный вход в дом, но через маленькую дверь в торце левого крыла. Зато из главного входа вскоре вышли, кутаясь в шали, две девицы. В одной из них Донован сразу узнал мисс Элизабет, в другой — мисс Энн Хэдфилд. Сгустившиеся сумерки позволили ему незаметно приблизиться, тем более, что в парке было множество кустарников. Чарльз рассчитывал услышать нечто важное о мисс Кетти, но, к его изумлению, речь шла совсем о другом.
— Ты же понимаешь, Бетти, я не виновата, я мечтала, что мы будем сестрами!
Голос мисс Элизабет был сух и холоден.
— Я понимаю.
Сухость тона и лицо мисс Элизабет явно убивали мисс Энн.
— Я говорила ему, что его поведение, — это не поведение джентльмена, но он просто ненадолго увлекся, потерял от неё голову. Потом очнулся. Это просто прихоть, пустая прихоть…
Тон мисс Элизабет не изменился.
— Я понимаю.
— Это пройдет, он просто глупец, но он забудет о ней и всё будет по-старому.
— Я понимаю, — повторила мисс Элизабет в третий раз и медленно пошла по аллее.
— Бетти! — мисс Энн торопливо пошла вслед мисс Бреннан.
Они вскоре исчезли за поворотом. Чарльз не решился последовать за ними.
Он понял, что мисс Энн любой ценой хочет сохранить добрые отношения с мисс Элизабет и всячески выгораживает брата. Энн Хэдфилд пыталась представить поступок Эдварда с Кэтрин именно как увлечение, а не хладнокровное домогательство с подлой целью избавиться от мисс Бреннан. Донован понял, почему мисс Энн предпочитает лгать: скажи она правду, это испортит отношения Хэдфилдов с Бреннанами навсегда.
Донован направился к себе на Норфолк-стрит. Придя к себе, он был немало удивлён: миссис Голди сообщила ему, что его дожидается визитёр. Чарльз растерялся, просто не поняв, кто бы мог посетить его в столь поздний час в Шеффилде, где круг его знакомых исчерпывался семейством Бреннан.
Оказалось, его ждал пожилой мужчина, лицо которого — высокий лоб, изборожденный сетью морщин, и голубые глаза, казавшиеся странно большими за стеклами круглых очков, — показалось ему смутно знакомым.
Память не подвела Донована — он и вправду мельком видел этого человека во время визита полиции в дом Бреннанов. О нём же говорил ему и епископ Корнтуэйт.
Перед ним стоял Тимоти Мэддокс, известный в Шеффилде доктор, много лет бывший врачом семейства Бреннан.
Речь Мэддокса выдавала человека дела, он был лаконичен и весьма конкретен. Сразу после короткого приветствия, он, не дожидаясь приглашения, сел и заговорил: